Сущность Религии

так же точно его бог из чисто физического существа становится существом политическим, отличным от природы. Только своим объединением с другими людьми в общине человек приходит к разграничению своей сущности от природы и, следовательно, - к богу, отличному от природы; в этой общине предметом его сознания и чувства зависимости является сила закона, общественного мнения, чести, добродетели, то есть отличные от естественных сил, данные лишь в мысли и представлении политические, моральные, абстрактные силы; в общине физическое бытие человека подчинено его человеческому, гражданскому или моральному существованию; в общине естественная сила, власть над смертью и жизнью низводится до атрибута и орудия политической и моральной власти. У Гезиода прямо говорится: и молва (аов, слух, общественное мнение) - тоже божество. Зевс - бог молнии и грома, но это грозное оружие он держит в своих руках лишь для того, чтобы сокрушить нарушителей его законов, клятвопреступников, насильников. Зевс - отец царей, "цари происходят от Зевса". Таким образом, молнией и громом Зевса поддерживается власть и достоинство царей. Впрочем, следует первоначальных царей отличать от законных царей. Если не учитывать исключительных случаев, то последние обычные, сами по себе незначительные лица, первыми же были необыкновенные, выдающиеся исторические личности. Поэтому обоготворение исключительных людей после их смерти есть явление нормальное - переходная ступень от религий естественных в собственном смысле слова к религиям мифологическим и антропологическим, хотя это обоготворение может встречаться и наряду с почитанием природы. Почитание выдающихся людей как богов ни в какой мере не свойственно только баснословным временам; так, уже в век христианства шведы обожествляли своего короля Эриха и приносили ему жертвы после его смерти. В законах Ману читаем: "Царь, подобно солнцу, опаляет глаза и сердца, поэтому ни одно человеческое земное существо не может даже взглянуть на него. Он огонь и воздух, он - солнце и луна, он - божественный судья. Огонь пожирает только отдельных людей, беззаботно к нему приближающихся, огонь же царя, если он гневен, сжигает целую семью, со всем ее скотом и имуществом... В его мужестве обитает победа, в его гневе - смерть". Так же точно израильский бог громом и молнией повелевает своим избранным ходить всеми путями, которые он им заповедал, "чтобы они могли жить, чтобы они могли благоденствовать и долгоденствовать в стране". Так власть природы как таковая и чувство зависимости от нее исчезают перед лицом власти политической или моральной. Раба природы ослепляет блеск солнца, так что он, как качинский татарин, ежедневно его молит: "не убивай меня"; между тем раб политический ослепляется блеском царского звания до такой степени, что он падает перед ним ниц, как перед божественной силой, от которой зависит жизнь и смерть. Даже среди христиан римские императоры титуловались: "ваша божественность", "ваша вечность". Даже в наши дни среди христиан "святейшество" и "величество" - эти титулы и атрибуты божества оказываются титулами и атрибутами королей. Правда, христиане оправдывают это политическое идолопоклонство толкованием, будто король - лишь заместитель бога на земле, бог есть царь царей, но это оправдание - простои самообман. Уже не говоря о том, что власть короля есть власть в высшей степени ощутительная, непосредственная, чувственная, самодовлеющая, власть же царя царей только опосредствованная, только воображаемая, - бог определяется и рассматривается в качестве правителя вселенной, в качестве царской или вообще политической власти лишь там, где личность короля до такой степени заполняет, определяет человека и овладевает им, что он ее считает за высшее существо. Ману говорит: "В начале времен Брама образовал для собственного употребления гения наказания с телом из чистого света в виде собственного сына, даже как основоположника уголовного законодательства, как защитника всего сотворенного. Из страха перед наказанием эта вселенная может наслаждаться своим счастьем". Так человек даже наказания своего уголовного права превращает в божественные силы, владычествующие над миром, превращает суровый уголовный порядок в строй вселенной, уголовный кодекс - в кодекс природы. Нет ничего удивительного, что он ближайшим образом приобщает природу к своим политическим злоключениям и страстям, даже строй природы делает зависимым от строя своего королевского трона или папского престола. Что важно для него, то, разумеется, важно и для всех других существ; что туманит его очи, то затуманивает и сияние солнца; что задевает его сердце, то приводит в движение также небо и землю; его сущность для него универсальная сущность, сущность вселенной, сущность сущностей.

38.