Суть времени. Том 3

А мы называли грядущим будущее(Грядущий день — не завтрашний день)И знали:Дел несделанных груды ещеНайдутся для нас, советских людей.А мы приучались читать газетыС двенадцати лет,С десяти,С восьмиИ знали: пять шестых планеты —Капитализм, а шестая — мы.

Капитализм в нашем детстве выгрызПоганую дырку, как мышь в хлебу,И все же наш возраст рос и выросИ вынес войнуНа своем горбу.

Автор текста хочет завернуть селедку в нечитаную газету «Правда», а автор приведенных строк — Борис Слуцкий — говорит:

Я помню квартиры наши холодныеИ запах беды.И взрослых труды.

(Вот этот исступленный труд. — С. К.)

Мы все были бедные.

Не то чтоб голодные,А просто — мало было еды.

Автору текста не нравятся террористы, проститутки, рэкетиры и все прочее, да? Пусть лучше одна партия, чем много… И так далее, и тому подобное. «Я снова хочу, чтобы мне по телевизору целый день врали про успехи социализма…»

Ну… У нас есть талантливые писатели, которые в этом жанре работают. Но вы понимаете, что это постмодернизм?

Теперь дальше. «Я нарушил клятву и теперь должен ответить перед лицом своих товарищей, которые, в свою очередь, тоже продали Родину и должны ответить передо мной…»

Он не хочет отвечать, он ни за что не хочет отвечать!

«Я часто думаю, почему я тогда изменил воинской присяге и не кинулся с оружием в руках отстаивать достояние социализма. Это было массовое предательство наших социалистических идеалов и обретение капиталистических идеалов, которые сегодня мы тоже готовы продать.

Я, в принципе, согласен вспомнить о своей воинской присяге и выполнить свой долг, но моя Родина не дает мне автомата…

Видимо, Родина больше не ждет от нас ратного подвига, она обиделась и устала ждать. А мы вновь чувствуем, что отечество в опасности, и думаем, как из него убежать…»

Ну, красиво. Красиво. Едко. Думай. Все так просто.

«Я не хочу в Америку, я хочу в СССР. Я буду до последней капли крови мужественно стоять в очередях…»

А если до последней капли крови надо будет не в очередях стоять? А ведь надо будет. Ведь если непонятно, что надо будет, то лучше не затеваться вообще.

И дальше он говорит уже: «…стоять в очередях за колбасой, ходить на субботники и носить… транспаранты…» То есть заниматься тем, что он, в принципе, презирает. Но он готов в это вернуться, потому что то, что он имеет, это еще гораздо более отвратительно.

Нельзя никуда вернуться в таком настроении. «Ты не продашь слона», как говорят в анекдоте. Там говорится:

— Как у тебя-то дела?

— Ты знаешь, я очень беден, мне плохо, но у меня есть слон. Это такое счастье! Это огромное существо, он меня так хоботом ласкает, он столько дел за меня делает!

— Слушай, продай мне его!

— Никогда! Ну, это же мой брат! Это мой друг.

— Ну, за миллион долларов! Я богат, но несчастен.

— Нет, ну, что ты!

— За три!

— Нет, нельзя!..

— За десять!

— Ну, хорошо. За десять — возьми.

Через сколько-то времени:

— Ну, что? Как слон?

— Отвратительно! Нагадил на паркет, разломал всю мебель, раздавил любимую собаку.

— Слушай, ты меланхолик, мизантроп. В таком настроении ты никогда не продашь слона!

Так вот, в таком настроении никуда не вернешься.

«Учиться коммунизму никогда не поздно, да и учиться даже не надо, а только повторить…»

Извините! Ему придется учиться и учить других.

«Утром встать под слова старого гимна, съесть ломтик талонной колбасы, купить за три копейки билет… гордо пройти проходную…»

Надрыв.