Суверенитет духа

Вот уж по истине, Россию «аршином общим не измерить» (Тютчев). Нет, какие–то феномены, безусловно, и Гегель, и Ницше объясняют. Истины, а их теории это истины всегда так. Можно сказать, что человек это «двуногое и бесперое существо» это будет истина. Можно сказать, что человек «единственный примат, имеющий мочку уха». Это тоже истина и она верна. Но ни то, ни другое не схватывает сути. Что-то очень важное пропускается этими теориями. В таких случаях феноменология предписывает взять сам исключительный феномен за основу и развивать соответствующую теорию из него самого. Возможно, тогда через российский опыт можно будет объяснить не только собственную историю, но и историю других стран.

Гуманитарное лидерство Запада в истории

Одним из вредных убеждений, которое разделяют и элита и широкие слои общественности в России, является то, что «Россия отличается от Запада тем, что она более субъективна, человечна, душевна, эмоциональна, идеалистична, романтична… Вот Запад, тот да, рационален, механистичен, научен, прагматичен, насквозь материален. Если надо разум, расчет, науку, технику, машину, то это на Запад, а если песню, душу, человечность ― то это в Россию».

Это мнение было оформлено в конце 19 ― начале 20 века плеядой русских философов и историков, а именно Хомякова, Аксакова, Соловьева, Ключевского, Бердяева, Франка, Булгакова и других.

Эти мыслители, начиная с «Философических писем» П. Чаадаева задались вопросом: «А для чего вообще Россия существует в мире? Зачем Бог ее создал? В чем ее призвание? В чем, как говорят сейчас, ее миссия?». Естественно, «самобытность» стали искать с помощью сравнения с другими (и, прежде всего, с Европой). А поскольку все названные товарищи были европейски образованы, знали по нескольку языков, учились у немецких профессоров и проч., то и сравнивали они Россию с Западом с помощью той терминологии, которую в этих университетах усвоили. И сравнивали, естественно, в том отношении, в каком сама Европа себя с кем–либо сравнивала.

Например, есть в европейской философии противоположности субъективного и объективного, разума и эмоций, знания и веры. Сама Европа предписывает себя ориентацию на объективное познание с помощью разума. Русские «искатели самобытности» тут же объявляют, что оставшиеся бесхозными вера, субъективность и эмоции ― принадлежат России. Причем, они принадлежат давно, и они лучше, чем знание, разум и объективность. Вот и весь фокус. Никто из них даже и не задумался над тем, что прилагают к России европейский метр, вместо того, чтобы, наоборот, попытаться Европу измерить российским аршином. А для этого, нужно породить сам «аршин», то есть собственную систему категорий, выросшую из осмысления собственного бытия. А это и есть работа настоящих философов, которой наши «философы» как раз и пренебрегли. Гораздо легче взять уже готовое какое-нибудь западное учение и по принципу «баба Яга против» объявить своим все, что сам Запад оставил на столе недоеденным. Только теперь уже объедки объявляются настоящим блюдом, а все западная пища ― напротив ― помоями. Короче, все с противоположным знаком! Вы, дескать, на Западе, говорите, что эмоции это пена на поверхности океана познания, а мы, русские, говорим, что эмоции ― это океан, на котором ваши знания ― это пена! Кто прав ― неизвестно, но у нас «своя точка зрения». И нам льстит, если появляется кто-то и говорит, что, скорее всего, «истина посередине», скорее всего, «правы и те, и те», и «надо друг друга дополнять». Эта постановка нас на одну доску с ними выглядит все очень внушительно. Дескать, вот есть западная философия ― у нее одна точка зрения, а вот есть русская ― у нее другая. Они, как минимум, «равновелики», они «дополняют друг друга», «видят две стороны одной истины». Ай, Моська, знать она сильна!