Свадьба

После отъезда детей дом изменился. Раньше в нем гремела музыка, а сейчас царит тишина, прежде кладовка была набита восемью видами сладких хлопьев, а сейчас можно обнаружить один-единственный. Мебель в детских комнатах осталась прежней, но теперь не сразу определишь, где чья спальня, потому что со стен исчезли плакаты и фотографии. В доме, где некогда нам так уютно жилось впятером, стало пусто, и эта зловещая пустота напоминала о том, какой на самом деле должна быть жизнь. Поначалу я полагал, что именно разлука с детьми повлияла на чувства Джейн.

И все же, невзирая на причину, я не мог отрицать, что мы отдаляемся друг от друга. Чем больше я думал об этом, тем чаще замечал, что трещина между нами становится все шире. Когда-то мы были влюбленной парочкой, потом стали родителями (нормальное и даже неизбежное явление, на мой взгляд), но спустя двадцать девять лет как будто вновь превратились в посторонних. Похоже, вместе нас удерживала лишь привычка. Мы мало соприкасались: вставали в разное время, проводили день в разных местах, а по вечерам предавались разным развлечениям. Я немного знал о делах Джейн и почти не рассказывал ей о своих. Даже не помню, когда мы в последний раз обсуждали что-нибудь экстраординарное.

Через две недели после годовщины, впрочем, такой разговор состоялся.

– Уилсон, нам надо поговорить, – сказала Джейн.

Я взглянул на нее. На столе между нами стояла бутылка вина, ужин был почти окончен.

– Да?

– Я хочу съездить в Нью-Йорк и погостить у Джозефа.

– Разве он не приедет на праздники?

– Я ведь собираюсь не на месяц. И потом, Джозеф не смог приехать летом. Я подумала, что ради разнообразия сама его навещу.

В глубине души я понимал, что уехать вдвоем на несколько дней – неплохая идея. Возможно, Джейн именно это и имела в виду; я с улыбкой взял бокал.

– Прекрасная мысль, – согласился я. – Мы не были в Нью-Йорке с тех пор, как Джозеф туда перебрался.

Джейн улыбнулась и опустила взгляд.

– И еще кое-что…

– Что?

– Ты ведь так занят, и я знаю, как тебе трудно куда-либо выбраться…

– Полагаю, что смогу выкроить пару дней, – сказал я, мысленно просматривая свое рабочее расписание. – Когда ты хочешь ехать?

– В том-то и дело…

– В чем?

– Уилсон, пожалуйста, выслушай, – произнесла Джейн и глубоко вздохнула, даже не стараясь скрыть усталость. – Мне бы хотелось погостить у Джозефа одной.

На мгновение я растерялся.

– Ты расстроен? – спросила она.

– Нет, – поспешно ответил я. – С чего бы мне расстраиваться? – Чтобы доказать свое спокойствие, я отрезал себе еще мяса. – Так когда ты собираешься ехать?

– На следующей неделе. В четверг.

– В четверг?

– Я уже взяла билет.

И хотя на тарелке у нее еще оставалась еда, Джейн встала и отправилась на кухню. Она избегала моего взгляда, и я заподозрил, что жена не договорила, но не знает, как бы сформулировать свою мысль. Я сидел за столом один, обернувшись, можно было увидеть в профиль лицо Джейн, стоящей около раковины.

– Надеюсь, ты хорошо проведешь время, – сказал я с напускной беззаботностью. – И Джозеф будет в восторге. Может быть, сходите в театр или еще куда-нибудь.

– Может быть, – отозвалась она. – Зависит от того насколько он занят.

Джейн включила воду, и я понес свою тарелку в раковину. Жена молчала.

– Да, это отличные планы на выходные, – заметил я.

Она взяла тарелку и принялась ее мыть, а потом добавила:

– Да, кстати…

– Что?

– Я собираюсь остаться не только на выходные.

Я внезапно напрягся.

– А сколько же ты собираешься там пробыть?

Джейн поставила чистую тарелку на стол.

– Недели две.

Конечно, я не винил Джейн за то, что наш брак свернул с наезженной колеи. Я понимал, что по большей части сам тому виной, пусть даже еще и не осознавал, как и почему. Признаюсь, я никогда не был тем человеком, каким меня хотела видеть Джейн, даже в самом начале нашей семейной жизни. Она мечтала, чтобы я был чуть более романтичным – таким, как ее отец, Ной. Этот человек часами мог держать жену за руку или нарвать для нее букет полевых цветов по пути с работы домой. Их отношения очаровывали Джейн даже в детстве. Раз за разом я слышал, как она, болтая по телефону с сестрой, Кейт, удивлялась, отчего мне трудно быть романтичным. Не то чтобы я не пытался – просто, видимо, я понятия не имел, каким образом можно заставить ее сердце трепетать, В нашей семье как-то не принято было часто обниматься и целоваться, поэтому мне неловко выказывать эмоции в присутствии других, особенно детей. Однажды я заговорил об этом с тестем, и он посоветовал мне написать жене письмо. «Объясни, почему ты ее любишь», – предложил он. Это было двенадцать лет назад. Помнится, я попытался последовать его совету, но стоило занести ручку над бумагой, как из головы улетучились все подобающие случаю слова. В итоге я сдался. В отличие от Ноя я всегда испытывал смущение, когда речь заходила о чувствах. Я человек спокойный, надежный, верный, вне всякого сомнения. Но романтика для меня такая же тайна, как и переселение душ.

Просто удивительно, сколько мужчин мучится из-за таких же проблем.

Когда я позвонил в Нью-Йорк, к телефону подошел Джозеф.