Свадьба Тоотса

– Да, глубокопочитаемый и горячо любимый господин пробст, мой уважаемый школьный учитель, мои дорогие школьные друзья и подруги и все здесь собравшиеся, – начинает свою речь Аадниель Кийр, – в известном смысле это, действительно, правда – то, что сказали о сегодняшнем дне уважаемые предыдущие ораторы. [25] Однако я со своей стороны хотел бы осветить дело под несколько иным углом. Если бы все было так прекрасно и приятно, как утверждали предыдущие ораторы, то это было бы… гм, гм… и впрямь весьма прекрасно и приятно, и Господь Бог, глядя на всех нас, мог бы только радоваться, как говорилось сегодня о том в церкви. Но… ну да, так бы оно и было, если бы мир и согласие действительно существовали на свете. Но… стремлением к миру и согласию наделен далеко не каждый из нас.

При последних словах белки глаз оратора наливаются кровью и снова становятся такими же красными, как рубец от недавно полученного удара на дрожащей от возбуждения руке. Тоотс чувствует, как в сердце или где-то поблизости от него сильно кольнуло, – он знает, теперь последует то самое, наиужаснейшее из всего, что вообще способна высидеть милая душа его милого школьного приятеля. Свадебные гости настораживаются.

– Я не хочу ни на кого жаловаться, – продолжает рыжеголовый, – не хочу никому бросать упреков, а тем более кого-нибудь осуждать, ибо я еще помню слова Спасителя нашего Иисуса Христа, который учил никогда не бросать первого камня даже и в самого заядлого преступника. Нет, я лишь хочу открыть правду, ведь мне известно, что и молчание в таком случае – тоже грех.

– Весьма справедливо, сын мой, – кивает пастор своей седовласой головой. – Продолжайте же!

И «сын» продолжает.

– Нет, досточтимый и обожаемый господин пробст, а также мой уважаемый учитель закона божьего и все присутствующие, – говорит он, – на свете пока что нет мира и согласия, и потому Господь еще не может, глядя на нас, возрадоваться… Вчера вечером отправился я на хутор Юлесоо, проведать своего школьного друга и брата Йоозепа Тоотса, того самого, который сегодня, в этот, как выразился господин пробст, торжественный для него день находится среди нас. «Счастлив ли ты?» – спросил я своего друга. – «Как это – счастлив? – ответил он вопросом на вопрос. – С чего это я непременно должен быть счастлив?» – «Но неужели же ты, – спросил я снова, – не думаешь с радостью и любовью о той, кто завтра станет твоей спутницей жизни?» – Он гнусно засмеялся и глумливо ответил: «Пустая болтовня! Ничего мне на этом свете не надо, кроме денег и достатка».

За праздничным столом воцаряется жуткая тишина. Тоотс силится что-то произнести, но его побелевшие губы лишь беззвучно шевелятся. Старый пастор вопросительно смотрит на кистера, пытаясь осмыслить, что собственно заключает в себе странная речь его «сына» – хорошее или плохое? Вдруг тишину нарушают сказанные вполголоса слова арендатора:

– Что ты, Кийр, несешь! Сядь на место!

Но оратор не садится. Прежде чем кто-либо из сотрапезников успевает придти в себя, он продолжает: