Свадьбы

Однако Нечипор Фомич спуститься в погреб не пожелал. Махнул рукой и двинулся к дому. Тут он извлек из кармана большой гвоздь и стал сковыривать им со стены штукатурку, Добираясь до дерева. В дерево гвоздь вошел мягко, щепа легко откололась, и посыпалась мелкая труха.

— Ясненько! — отчего-то обрадовался Нечипор Фомич и спрятал гвоздь в карман.

В доме он задерживаться не стал. Заглянул в одну комнату, в другую. С интересом оглядел полки с книгами, захватившие три стены в большой комнате и две в спальне, похлопал растопыренной пятерней по крышке пианино, покачал головой и сказал:

— Усе, хозяечки, подвигал я до дому. Завтра женку на смотрины привезу. Ну, покедова!

Сестры вопрошающе посмотрели друг на друга.

— По-моему, он вполне достойный покупатель, — оживленно сказала Виктория Григорьевна. — Чем-то напоминает чеховского купца Лопахина.

— Ну нет, какой он Лопахин? — возразила Надежда Григорьевна. — Лопахин был…

— Эй, хозяечки, выдь сюда! — раздался вдруг за окнами веселый голос возвратившегося от калитки Нечипора Фомича.

И тут же, заглянув в раскрытое окно, он сказал:

— От дурило, об цене-то позабыл спросить! А женка не забудет — спросит. Дак какая ваша цена за хатку будет?

— Шесть тысяч, — не задумываясь, ответила Надежда Григорьевна, следуя совету школьной секретаря-машинистки, оценившей по памяти в такую сумму их дом и все дворовые строения.

— Ясненько! — бодро кивнул Нечипор Фомич и с тем окончательно удалился.

Утром следующего дня к воротам подкатила машина-цистерна с надписью на желтом боку: «Молоко». Колхоз «Красный луч». Из кабины выбрались Нечипор Фомич и жена его, не уступавшая мужу ни в росте, ни в ширине плеч. Они оглядели улицу, оглядели продающийся дом и вошли во двор.

Вопреки ожиданию сестер жена Нечипора Фомича, Аксинья, не стала ничего рассматривать ни во дворе, ни за домом. Возможно, потому, что Нечипор Фомич, увидев сестер, поливавших из леек свои розы, сразу же сказал:

— Ну, пошли в хату, хозяечки. Будем об деле мозговать.

Войдя в дом, Нечипор Фомич прямым ходом прошагал в большую комнату и, кивнув на полки с книгами, многозначительно сказал жене:

— Видала? То-то и оно-то!..

Аксинья обвела черными выпуклыми глазами книги, скрывавшие стены, и молча кивнула. И потом, во время всего разговора, она не проронила ни слова.

— Значица, такое дело, хозяечки, — начал Нечипор Фомич, присаживаясь к столу.- — Я ваш первый купец и распоследний. Меня втеряете, другого такого не найдете. Хатка ваша, хозяечки, токо на дрова тягнет. Дак шесть тыщ за трухляк — это ж цена дорогая, верно? А вот место у вас тута что надо: в самом центре и усе под боком. Это нас встраивает. И то встраивает, что на вашую улицу уже три семейства з нашего села перебралось, значица, и тута суседями з ними будем. Хатку я вашую повалю, новую поставлю, и начнем мы городскую жизнь. И все ж таки даю я вам пять тыщ за вашиё дрова, но с одним условьем: все этие книжки и пьянина в придачу пойдуть. У меня, хозяечки, пятеро школьников, пущай читают. Выйдуть в люди — спасибочки вам скажут, — Нечипор Фомич подмигнул сестрам веселым зеленоватым глазом.

Сестры явно не смогли сразу осмыслить сказанного Нечипором Фомичом, что видно было по их напряженно-растерянным лицам. Но вот Надежда Григорьевна сняла очки с толстыми стеклами и, уставясь на Нечипора Фомича блеклыми глазами, точно хотела получше разглядеть его, спросила, как о чем-то невероятном:

— Книги?! Оставить вам в придачу книги?! То есть кое-что мы могли бы, но… Нет, нет, это невозможно!

— Книги мы ни за что не продадим! — взволнованно сказала Виктория Григорьевна.

— Тогда, хозяечки, дело не пойдеть. Так, Аксюта, чи не так? — обернулся Нечипор Фомич к своей безмолвной жене.

Аксинья кивнула, соглашаясь.

— Вот и хорошо. Значит, вы и мы свободны. — Надежда Григорьевна облегченно вздохнула, даже улыбнулась и надела очки, собираясь встать из-за стола.

— Це-це-це!.. — зацокал языком Нечипор Фомич и заулыбался во весь рот. — Так хто ж, хозяечки, так торг ведет? А может, я для подначки про книжки ляпнул? А вы враз: «Мы и вы свободные»! Дак зачем они нам, книжки? Давайте по-сурьезному решать.

И спустя десять минут все было решено «по-сурьезному». Оставив за собой книги и пианино, сестры согласились продать за четыре тысячи дом вместе с мебелью, посудой и уже завезенным на зиму топливом. Договорились также, что до осени они останутся в своих комнатах, а семья Нечипора Фомича поселится в свободной половине дома.

А на другой день, на третий, на четвертый день стали приходить новые покупатели, которые (что за странность?) были чем-то очень похожи на Нечипора Фомича. Один мужчина, тоже крупных габаритов, тоже в синем поношенном костюме и в сапогах, узнав, что дом уже продан и продан за четыре тысячи, стал уговаривать сестер расторгнуть сделку и продать за пять тысяч ему. Надежда Григорьевна и Виктория Григорьевна сказали этому человеку, что его предложение крайне безнравственно и что о подобных вещах не может быть и речи.