Свечка. Том 2

Его бывшая команда – «пятерка молодых веснушчатых девчат», как одна влюбленных в своего «седовласого тренера», с трудом переносили циничные домогательства новоявленных дельцов от спорта, но однажды их терпение лопнуло и они провели недопустимую в мире спорта политическую демонстрацию: на открытом чемпионате России вышли на всеобщее обозрение в олимпийках с надписью «СССР». Случился страшный скандал, команду хотели снять с соревнований, но болельщики отстояли и девчонки заняли первое место.

Случившееся привлекло внимание на самом верху. Президент страны, сам бывший спортсмен, вернул Светлецкого в сборную с исключительным правом ношения счастливой олимпийки. К чемпионату мира Савва подготовил программу на музыку глинковского гимна России и с фурором победил. Соль произошедшего заключалась в том, что на Слепецком был в это время надет спортивный костюм с надписью «РОССИЯ».

Оказывается, дело было не в одежде, а в воде, или в «водах», которые всегда и везде оставались для Светлецкого счастливыми.

Как это принято в водных видах спорта, спортсмены-победители толкают своего тренера в воду. Роман заканчивался так: «Счастливые воды бассейна объяли тело Светлецкого со всех сторон и властно повлекли на дно. Ни один человек на свете в тот момент не знал, что прославленный тренер по синхронному плаванию не умеет плавать».

Мысль о том, что же ты скажешь автору по прочтении, стала донимать тебя уже на десятой странице книги, к пятидесятой она стала навязчивой, ты возвращался к ней после двух-трех прочитанных абзацев. Закрывая глаза на глазах писателя, делая вид, что обдумываешь прочитанное, на самом деле думал, что же ты ему скажешь, когда придется говорить, но все твои гипотетические речи сводились к одной единственной фразе: «Так писать нельзя!»

Была еще одна, более убийственная: «Вы не писатель».

Произнося их про себя на все лады, ты понимал, что не сможешь озвучить их, но ничто другое в голову не приходило.

Состояние подневольного читателя из-за своей безвыходности было близким к панике, но финал «Счастливых вод» неожиданно пришел тебе на помощь.

– А он не утонет? – спросил ты удивленно, и удивление твое было искренним.

Счастливый автор радостно засмеялся и даже захлопал в ладоши.

– А я знал, что вы это спросите! Да, я сделал финал открытым, чтобы он будил читательскую фантазию. Но думаю, что нет… Вытащат, спасут… Воды же счастливые!

Таким счастливым, таким возвышенно-счастливым ты не видел еще этого, ставшего неожиданно близким тебе, человека, и тебе сделалось стыдно за свои жестокие мысли: «Так писать нельзя! Вы не писатель».

А лишать человека счастья можно?

В конце концов, он не украл, не убил, а всего лишь написал.

Глядя на смеющегося счастливого Слепецкого, ты вспомнил, как он требовал, чтобы ты произнес слово «хорошо».

Тогда не мог, а теперь…

– Нет, хорошо… В самом деле хорошо… – опустив глаза, неуверенно проговорил ты.

– Да не хорошо, а гениально! – радостно смеясь, не согласился с тобой автор.

Ты поднял на Слепецкого глаза и посмотрел внимательно, поражаясь тому, что он искренне верит в то, что говорит. Этот образованный, начитанный, неглупый человек, прекрасно различавший тонкости бытописаний Толстого и нюансы духовных исканий Достоевского, отмечавший у любого из великих их слабости и недостатки, в своем ничтожном во всех смыслах произведении не видел ничего, кроме достоинств.

– Хорошо, очень хорошо… – еще выше поднял ты свою оценочную планку, при этом все ниже опуская глаза.

– А ведь не хотели печатать! – возмущенно воскликнул писатель. – Ни один журнал не взял, даже «Наш современник» отказал. Пришлось издать на свои деньги мизерным тиражом. Зато сейчас это библиографическая редкость.

«Так вот почему Гера не мог найти эту книгу. А я обижался», – смущенно подумал ты.

– Это первая вещь в мировой литературе, где в качестве главного героя выступает тренер по синхронному плаванию. И это же глубочайший образ, символ нашего времени – женские ноги, торчащие из воды в виде буквы V. Виктория феминизма! Разверстая женская промежность, из которой все мы вышли, и она же образ могилы, в которую когда-то уйдем. А какой политический подтекст?! Кто мы: Россия или СССР, и куда мы движемся?

Ты внимательно слушал Слепецкого, начиная думать, что роман, возможно, не так уж плох, как тебе показалось, а может, даже и хорош, просто ты не все понял.

– А как вам главный герой? – переводя дух, спросил Слепецкий.

– Понравился, – ответил ты, и отчасти это была правда, потому что остальные были еще хуже.

– Не скрою, я писал его с себя. Как Толстой Пьера. И правильно, зачем далеко ходить? – Слепецкий опять засмеялся и вдруг, чего никогда не делал, подмигнул.

– А если бы вы знали, кто является прототипом моего нового романа! Я уверен, он взорвет литературную ситуацию в стране, и, возможно, не только литературную. Ударим по фантастике, Евгений Алексеевич! А теперь спросите, как он будет называться, это может вас удивить.

Тебе не хотелось больше удивляться и потому не хотелось спрашивать.

– Нет, вы спросите! – задорно настаивал Слепецкий.