Сведенные судьбой

— Разве не будет странным, если я умру от этого? — пробормотала Пандора, прижимаясь к нему. — На наших внуков это не произведет никакого впечатления. Вот если бы меня зарезали, когда я совершала что-нибудь героическое. Спасала кого-нибудь, например. Ты мог бы рассказать им… О нет… У нас не будет внуков, если я умру, ведь так?

— Ты не умрешь, — коротко ответил Габриель.

— Я так и не нашла типографию, — заволновалась Пандора.

— Что? — переспросил Габриель. Определенно, у нее начался бред.

— Это может задержать производство. Моя настольная игра. Рождество.

Ее осторожно прервал Уинтерборн, который вместе с Хелен сидел на противоположном сиденье.

— На это еще останется время, при удачном стечении обстоятельств. Не волнуйтесь из-за вашей игры.

Пандора расслабилась и затихла, зажав в кулаке складку сорочки мужа, как ребенок.

Уинтерборн взглянул на Габриеля, явно собираясь задать какой-то вопрос.

Под предлогом того, что поправляет ей волосы, Габриель осторожно прикрыл ладонью здоровое ухо Пандоры и вопросительно посмотрел на свояка.

— Кровь идет толчками? — тихо спросил Уинтерборн. — Одновременно с ударами сердца?

Габриель отрицательно покачал головой.

Такой ответ немного успокоил Уинтерборна, он потер подбородок.

Убрав ладонь от уха, Габриель продолжил приглаживать волосы супруги, потом увидел, что глаза ее закрыты. Тогда он подвинул ее немного вверх.

— Дорогая, не спи.

— Мне холодно, — жалобно сказала Пандора. — И плечо болит, и карету трясет. — Она застонала от боли, когда карета повернула за угол и подпрыгнула на ухабе.

— Мы как раз свернули на Корк-стрит. — Габриель поцеловал ее в холодный влажный лоб. — Я внесу тебя внутрь, и тебе дадут морфин.

Карета остановилась. Когда Габриель поднял Пандору на руки и понес в здание, она вдруг ощутила свою пугающую невесомость, как будто кости ее были полыми, словно у птицы. Ее голова лежала у него на плече, слегка покачиваясь в такт шагам. Ему хотелось перелить в нее свои силы, заполнить вены своей кровью. Ему хотелось умолять, подкупать, ударить кого-нибудь.

Внутри здание недавно отремонтировали, оно хорошо проветривалось, вход был ярко освещен. Они миновали несколько дверей, и те автоматически закрылись за ними, и направились в сторону помещений, о предназначении которых свидетельствовали таблички с аккуратными надписями: «Изолятор», «Амбулатория», «Администрация», «Смотровая», и — в конце длинного коридора — «Операционная».

Габриелю было известно, что Уинтерборн нанял двух врачей на полную ставку, чтобы обсуживать несколько сотен мужчин и женщин, которые работали на него. Однако самые лучшие доктора обычно лечат представителей высшего класса, в то время как средний класс и рабочий люд пользуются услугами менее одаренных медиков. Он представлял себе жалкие палаты, допотопное оборудование и пару равнодушных врачей. Он и не предполагал, что Уинтерборн не пожалел средств и построил современный, прекрасно оборудованный медицинский центр.

Перед хирургическим кабинетом их встретил врач средних лет, с копной седых волос, густыми бровями, с проницательным взглядом и приятным морщинистым лицом. Он выглядел именно так, как должен выглядеть хирург: сосредоточенным, компетентным, влиятельным.

— Сент-Винсент, — сказал Уинтерборн, — это доктор Хевлок.

К ним быстро подошла стройная с каштановыми волосами медсестра. На ней была юбка-брюки, белый полотняный хирургический халат и шапочка, как на Хевлоке. Юное лицо, чистое, словно только что вымытое, зеленые глаза остро оценивали ситуацию.

— Милорд, — обратилась она к Габриелю без предисловий, — несите леди Сент-Винсент за мной.

Он прошел за ней в смотровой кабинет, ярко освещенный хирургическими лампами с рефлекторами. Здесь царила безукоризненная чистота, стены были отделаны стеклянными панелями, пол покрыт глазированной плиткой с желобками для стока жидкостей. В воздухе висел запах химикатов — карболовой кислоты, медицинского спирта, слегка пахло бензином. Габриель обежал взглядом набор металлических сосудов, аппарат для стерилизации паром, столы, оснащенные раковинами, подносы со множеством инструментов и мойку из камня.

— Жена страдает от боли, — коротко сказал он и оглянулся через плечо, удивляясь, почему доктор не последовал за ними.

— Я уже приготовила раствор морфина, — сообщила медсестра. — Она ела что-нибудь последние четыре часа?

— Нет.

— Прекрасно. Осторожно положите ее на стол, пожалуйста.

Говорила медсестра отчетливо и решительно. Это немного действовало на нервы — и ее властные манеры, и хирургическая шапочка, и то, что она вела себя словно доктор.

Несмотря на то что губы у Пандоры было тесно сжаты, она коротко всхлипнула, когда Габриель положил ее на стол. У стола была подвижная рама, которая позволила немного приподнять верхнюю половину тела. Медсестра легким движением сняла с Пандоры сюртук, который прикрывал пропитавшийся кровью белый кружевной лиф платья, и накрыла ее фланелевым одеялом.

— О, привет… — слабо произнесла Пандора. Часто и тяжело дыша, она посмотрела на женщину затуманенными от боли глазами.