Свердловск улыбается

— О, утро было приятное. Не успел открыть глаза, а мама уже несет мой любимый картофельный пирог. На меня вдруг такой аппетит напал, сразу полпирога съел.

«О времена, о нравы! — с тоской подумала она. — Любовь и питание. Где, в какие времена эти понятия были совместимы? Нигде и никогда! Потерять аппетит — это же азбука любви. Да влюбленному просто в голову не придет закусывать: все его мысли, желания принадлежат ей, любимой. Он места себе не находит, мечется, как сумасшедший. Меджнун, например, в переводе означает безумный. Он был прозван так за свою любовь к Лейле. Уж он, конечно, не тратил времени на завтрак».

— Надеюсь, ты серьезно позанимался, ведь до защиты диплома рукой подать? — спросила она.

— Не беспокойся, дорогая, работал, как зверь. Я…

Но она уже не слушала его. Все ясно. Он занимался прилежно, как любой другой не влюбленный человек. Но ведь известно: когда ты влюблен, никакая работа на ум не идет, все валится из рук. Есть только один род деятельности, который можно понять и простить, — создание стихов, поэм, сонетов в честь любимой. Увы, сомнений нет, перед ней не Петрарка. Надо расставаться, и решительно: ведь он ее не любит.

— Ты чем-то недовольна? — услышала она ласковый голос. — Скажи, милая.

— Что говорить, — с досадой бросила она. — Ответь мне лучше: мог бы ты задушить меня, как Отелло?

— За что, дорогая? — улыбнулся он. — Я люблю тебя, и у меня блестящая идея: пойдем в кино.

— Ты еще способен шутить! Какое кино! — возмутилась она и выпалила ему все, что передумала за это время. — Не о такой любви я мечтала, — твердо заключила она.

Он молчал.

— Вот видишь, тебе нечего возразить, значит, я права. И вообще, что за вид у тебя!

Он смотрел угрюмо, горькие морщины пересекли лоб, темные круги, словно от бессонницы, легли под глазами.

— Ты почему, собственно, такой мрачный? — почувствовав неясное беспокойство, спросила она. — И после этого ты смеешь уверять, что любишь меня. Да когда человек видит любимую, его буквально распирает от радости. А ты! Нет, это не любовь. Мог бы ты, например, ухаживать за другой, чтобы вызвать мою ревность?

— Мне такое просто в голову не приходило, — заметил он. — Честно говоря, раньше мне нравилась Верочка, но теперь…

Ах вот оно что, Верочка! Оказывается, ему нравилась другая. Ну и непостоянство! Она сегодня же с ним расстанется, решено, пусть пострадает, пусть оценит, что потерял. Подумать только, она его любит, а он с утра питается картофельным пирогом и помнит каких-то Верочек. Нет, вообще-то он, конечно, неплохой. Прошлой осенью, к примеру, целый час ждал ее под проливным дождем — и ни слова упрека. Интересно, эта Верочка может ему снова понравиться? Едва ли. А вдруг! Этого только не хватало! А какой он внимательный, нежный. Когда она уезжала на практику, он, сумасшедший, по два письма в день писал ей. И всегда старается ее развеселить: люблю, говорит, когда ты смеешься. Неужели он способен так же улыбаться другой? Подумать невыносимо. А девчонки-то откровенно на него заглядываются. Но главное — как он ее любит! Как умеет страдать: от одного ее слова так в лице переменился. Какая тонкость, какая глубина чувств! И с какой стати она должна с ним, таким замечательным, расставаться. Да ей дня без него не прожить!

— Дорогой, — нежно сказала она. — Я согласна: сегодня объявим о нашем решении маме.

Голос сверху

Долгожданный трамвай наконец появился, и Веня, интеллигентно пропустив всех вперед, поднялся на подножку. Дернувшись пару раз, трамвай начал набирать скорость. Тут же раздался шипящий, словно прорывающийся из космоса звук:

— Граждане пассажиры, не задерживайтесь на задней площадке, проходите в середину вагона.

Веня начал старательно пробираться вперед.

— Гражданин, куда вы лезете? Ну что за люди! По головам шагают, и хоть бы что! — тотчас среагировала полная особа, которую он попытался обойти.

— Так велели в середину проходить, — смутился Веня. В тот же момент голос над его головой проникновенно посоветовал:

— Вошли в вагон — сразу оплачивайте свой проезд.

— У меня проездной, — радостно сообщил Веня, но голос сверху строго добавил:

— Не позорьтесь, граждане, из-за трех копеек: в вагоне контролер.

Веня достал проездной билет, поискал глазами контролера. Все стояли непроницаемые, как шкафы.

— Извините, вы не контролер? — обратился Веня к солидной и честной на вид женщине.

— Молодой человек, ведите себя прилично, вы ж в сыновья мне годитесь, — пылая благородным гневом, ответила та.

— О чем вы, я билет хотел показать… Товарищ, а вы не контролер? — приветливо спросил он юношу.

— Отвяжитесь! Нет никакого контролера. Это она на испуг берет таких, как ты, кретинов.

— Граждане, — продолжал голос сверху, — следите за правильной оплатой, помните: совесть — лучший контролер.