Свергнутые боги

Когда Афина произносила его речь, все воины замерли и некоторые даже встали со своих мест. Когда речь закончилась, в образовавшейся тишине стало слышно, как сердца титанов взволнованно стучат в унисон.

Первым нарушил тишину Один, он, как старший, начал обсуждение, он и чувствовал обязанность подвести итог, озвучив решение.

– Действительно сейчас мы все равны, каждый вправе идти своим путем. Есть у нас и обязательства, первое из которых гласит, что каждый обязан выбрать себе партнера, с которым родит здоровое потомство. Второе, что мы должны сохранить, – это знания нашей цивилизации. Если титаны разбредутся, мы станем слабей. Дабы сохранить силу, необходимо поддерживать связь. Считаю, что нужен общий центр, тайная от прочих рас страна, которую мы скроем в самых недоступных и огромных горах Гималаев либо в сумраке порожденной вулканами земли Гипербореи. Там наш народ сможет собираться и обмениваться знаниями, там же появится возможность растить новое достойное поколение и учить избранных из людей.

Воцарилась тишина, в которой горстка некогда великого народа вновь почувствовала себя единым целым.

Встал однорукий Тюр из рода Асов. Гораздо позже северные племена начнут почитать его, как бога войны, за мужество, силу и непоколебимость. Он первым произнес то, о чем думали все:

– Да будет так! Мы должны отвоевать себе свободное Солнце! За Солнце без серо-зеленых богов! За выход из тени к Солнцу! К Солнцу!

На их языке, позже породившем санскрит, призыв «к Солнцу» звучал как «у Ра». Санскрит стал общим праязыком для всех индоевропейских народов, потомков племени арий, заселявших Гиперборею.

– У Ра! У Ра! У Рааа!!! – стали оглушительно скандировать воины, вставая со своих мест и поднимая в боевом приветствии вытянутую руку со сжатым кулаком к небу, этим жестом угрожая богам.

Решение о судьбе последних из расы титанов и об их роли в судьбе планеты Земля было принято единогласно.

Осталось воплотить его в жизнь. Главное – теперь появилась цель, за которую стоит бороться, а бороться для их расы, созданной управлять и биться, и означало жить.

Тор, приложив невероятные усилия, достаточные, как ему казалось, чтоб поднять небо еще выше, тоже вытянул руку со сжатым кулаком вверх. Он не мог вместе со всеми не погрозить богам, отнявшим у него все, кроме совсем не нужной теперь жизни.

Началась его война. Его личная война. У Рааа!

Глава 28. Не в своей игре

Стольника разбудил непонятный гул, больше похожий на вой.

– Черт! Вот гадство! – выругался сидящий за рулем Сусел.

– Спалились, – сквозь зубы процедил Рябой.

За джипом неслась машина с мигалкой.

– Почему ты не остановился, когда тебе знак подали? – зло спросил у водителя Николс.

– Думал, вдруг проканает и за нами не погонятся.

– Поздно уже базарить, – скрипя зубами, пояснил Николс.

– Сусел опять параноить начал. Говорил, что лучше сам поеду. – Рябой покраснел от злости.

– Да заткнись ты! – заорал Сусел. – Делать мне что?

– Сейчас, если остановят, будут шмонать по полной программе, – покусывая губу, думал вслух Николс. – И нас предварительно носом в землю воткнут. Если тачка в ориентировке, тогда стрелять начнут.

– Мы в деревне с номерами башкирского региона были, а теперь со своими настоящими едем, – напомнил Рябой. – И машина грязная была, а сейчас после мойки.

Звук сирены усилился каким-то эхом. Показалась вторая полицейская машина. Джип пытался уйти от погони, виляя по улочкам между домами частного сектора.

– Вот гадство! – выругался Сусел снова. – Не уйдем мы от них посреди дня даже в городе. Что делать?

– Снимать штаны и бегать, – до крови обкусывая губы, прошипел Николс.

– Зачем? – удивился Стольник.

– Ты лучше предложи, что делать! – истерично взвизгнул Сусел.

– Остановиться узнать, что надо, – предложил Стольник.

– В тюрьму посадить нас надо на всю оставшуюся жизнь! – истерично заржал Рябой. – За все наши подвиги.

– Тогда нужно сдаться и сесть в тюрьму, – предложил Харитон, – ведь это справедливо. Совершили преступление, теперь надо за него платить. По понятиям?

– Да пошел ты! – зло заорал на него Сусел.

Николс передернул затвор автомата.

– Слушайте сюда. Остановишься медленно на перекрестке – так, чтоб правая сторона машины ближе к забору оказалась. Похоже, это просто гаишники, а не ОМОН. Как остановимся, все выходите, подняв руки, без спешки. Отвлекаете внимание.

Внедорожник стал замедляться. Николс перелез в просторный багажник джипа и уселся поверх мешков с деньгами, прикрывшись амуницией. Два автомата, лежащие в салоне, он забрал с собой.

– На три выходим, – сказал Рябой, когда машина остановилась. – Раз, два, три.

Троица вышла из джипа. Из десятки и уазика выскочили пять человек. Один в гражданском костюме, второй в форме офицера полиции и трое остальных с автоматами, но без масок. Один из автоматчиков прижался к уазику, а второй присел на одно колено возле вазовской малолитражки. Вдалеке выли еще сирены, похоже, скоро полиция получит подкрепление.