Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции

Ча разливают из большого стеклянного сосуда, который стоит на столе в центре. Местр лично решает, какую дозу получит каждый из присутствующих. Решение его зависит как от веса человека, так и от ряда других факторов (возможно, сказывается прошлый опыт?). Ча распределяют строго по порядку. Вначале идет сам местр, затем советники — и так до новичков. Ну а последними в этом ряду оказываются посетители вроде меня самого. Мы все выстраиваемся в очередь и ждем, пока каждый наполнит свой стакан. Затем, по команде местра, все выпивают свой напиток. Ча сильно разбавлен водой и по цвету немного напоминает чай с молоком. Вкус у него, как обычно, на редкость отвратительный, так что по меньшей мере четыре человека, не в силах сдержать тошноту, сразу же выбегают наружу.

Все остальные продолжают сидеть на своих местах.

Один из советников зачитывает несколько документов, касающихся философии UdV и истории ее создания. Другой советник разъясняет все сложные и непонятные места. Третий нараспев читает гимн.

Первый час проходит главным образом в молчании. Все погружены в свои мысли и видения. Лишь иногда кто-нибудь из конгрегации задает беспокоящий его вопрос, на который отвечает один из советников или кто-то из присутствующих.

Позднее многие члены UdV по очереди подходят к столу и обращаются к собравшимся. Некоторые говорят о своих видениях, другие — о недавних событиях или переживаниях, взволновавших их до глубины души. Все это говорится очень искренне и с подлинным чувством, во всем прослеживается глубокий философский подтекст.

Порой включают музыку, и тогда начинает звучать какая-нибудь незатейливая мелодия. Иногда кто-нибудь из советников декламирует гимны.

Вся процедура длится с девяти часов вечера до двадцати минут второго ночи. Я выпиваю напиток в 9 часов 20 минут вечера, и уже к 9 часам 45 минутам мои видения обретают безусловную ясность и реалистичность. Первый час процедуры пролетает словно в одно мгновение. Я вижу образы, уже ставшие для меня привычными. Единственная разница заключается в том, что они немного лучше освещены (меньше "видимой темноты"). Отчетливо мне запомнились большие змеи — красочные удавы, свивающиеся в кольца и скользящие по веткам деревьев. Еще я видел пирамиды, выстроенные вокруг решетки или какой-то похожей на нее конструкции.

Но лучшим моментом за тот вечер стало появление египетской богини, которую я уже видел в Перу. На этот раз она появляется слева от общей картины образов. Поначалу богиня затемнена и стоит как бы в тени. Я всматриваюсь в этот образ и вижу стройную женскую фигуру. Женщина прикрывает лицо синей маской — одной из тех, которые держат в руке. Затем она убирает маску, и я отчетливо вижу ее лицо. А в следующее мгновение богиня исчезает, и со мной остается одно лишь воспоминание об этой прекрасной фигуре, излучающей золотистый свет.

Где невозможное становится реальным

Если бы меня попросили назвать единственное отличительное качество видений, с которыми мне пришлось столкнуться под воздействием аяуаски, я бы указал на их безусловную реальность (невзирая на их "потусторонний" облик). Разумеется, достаточно странно встретить столь невероятные существа, как разумная змея, легко превращающаяся в ягуара, или гибрид крокодила и человека, или же насекомоподобное создание вроде моего "инопланетянина". Однако куда более странным и дезориентирующим представляется то обстоятельство, что все эти немыслимые существа окружены аурой безусловной реальности и достоверности.

Благодаря своему личному опыту, приобретенному во время путешествия в Южную Америку, я стал склоняться в пользу аргументов Дэвида Льюиса-Вильямса еще до того, как получил возможность поговорить с самим профессором. Если допустить, что наши предки в эпоху верхнего палеолита также использовали психоактивные растения — а как мы увидим позже, в ледниковый период на европейском континенте имелся галлюциноген, вполне способный заменить аяуаску [43], — то и они, в силу общей с нами неврологии, могли наблюдать видения, схожие с моими (разумеется, схожие не в деталях, а в каких-то основных моментах) [44]. И я понемногу стал склоняться к точке зрения Льюиса-Вильямса, который утверждает, что именно галлюцинации дали толчок первым религиозным представлениям о потустороннем мире и обитающих там сверхъестественных существах, а также о том, что душа после смерти человека переходит в эти иные миры. Да и где бы еще наши предки смогли ознакомиться с подобными представлениями, если не в той реальности, куда отправлялись шаманы всех культур и эпох, совершая так называемое "духовное странствие"?

А в этих иных измерениях, как я уже успел убедиться на собственном опыте, существовали создания из света и странные гибриды человека с животными; там были возможны самые невероятные преображения, и там же нам выпадала возможность встретиться с душами умерших. Выходит, Льюис-Вильямс прав и явные свидетельства подобных встреч как раз и отображены в рисунках, созданных еще в эпоху верхнего палеолита?