Сверхновая (СИ)

— Приедут двенадцать миллионов французов и около пятнадцати — немцев. Остальных пострадавших будут устраивать в их странах. Сказали, что с нами за помощь расплатятся заводами, строительным оборудованием и машинами. Наверное, от всего этого будет польза, но многим сейчас не позавидуешь. Из–за этих беженцев и наших северян будут уплотнять треть живущих в городах семей! С северянами все–таки легче, мы вон с нашими живем почти как с родственниками, а как жить с теми, кто даже не знает языка? И ведь это общежитие не на одну зиму, а на несколько лет, да и то только в том случае, если не начнется война. А если будем воевать, какое может быть строительство? У Нины Ивановны трехкомнатная квартира, поэтому к ней наверняка кого–нибудь подселят. Бедная женщина так переживает, а ведь у нее больное сердце!

— Скажи ей, чтобы меньше переживала в тех случаях, когда все равно ничего нельзя сделать, — посоветовал юноша. — Мне это тоже часто говорят.

— Хороший совет, но не для таких людей, — сказала мать о соседке. — Мои родители еще застали коммуналку, а потом долго жили на чужих квартирах, пока не получили свою. Им все это было бы легче пережить, а мы слишком привыкли к хорошей жизни. Мало кто это ценил, все больше ругались из–за тесных квартир и малых зарплат. Люди могут безропотно жить в тяжелых условиях, если в них живут все. Вот когда узнают, что у соседа всего больше…

— А сейчас эти соседи припрутся к нам, — устраиваясь на тахте, сказал Олег. — Мы для них были опасными дикарями, и сейчас не будет ни любви, ни даже благодарности. Какая любовь, если приходится годами жить с кем–то рядом в таких условиях! Да и вообще добро помнят очень недолго. Ладно, мы уже приютили северян, поэтому больше никого подселить не должны. Было в новостях еще что–нибудь?

— Я после этого сообщения выключила телевизор, — ответила мать. — Включишь, когда придет отец. Отдыхай, а я пойду к себе почитаю.

Она ушла в спальню, а к Олегу, услышав разговор, заглянула Зоя.

— Ты тебе не помешаю? — сев на тахту, спросила девушка. — Одной как–то одиноко и даже немного страшно.

— А почему не общаешься с Виктором? — спросил он.

— Я с ним уже говорила, — ответила она, — но мысленный разговор — это не то, и я не хочу ему плакаться. Мне кажется, что ты для этого подходишь больше.

— Ну плачься, — согласился Олег. — Интересно, что должно было случиться, чтобы ты расклеилась? Это из–за последних новостей?

— Не знаю, — сказала Зоя. — Наверное. Каждый день столько чернухи, а тут еще отец предупредил о том, что может на несколько дней задержаться на службе. В правительстве опасаются беспорядков, поэтому полиция на особом режиме. И мне вдруг стало так тоскливо и одиноко! Мне нравится Виктор, но вряд ли это любовь, да и вообще он еще мальчишка. Единственный по–настоящему родной человек — это отец, и если с ним что–нибудь случится… У него и так опасная работа, а сейчас у нас такое начнется! Он сам сказал, что должна вырасти преступность, не говоря уже о терактах и беспорядках.

— Ну и обратись к Алеру, — посоветовал юноша. — Ты теперь его кадр, а о кадрах нужно заботиться. Он нам с Леной оздоровил семьи. Мои даже знают о том, что я связан с пришельцами. Я думаю, что Петр Сергеевич должен понравиться Мерту. Он легко сделает из твоего отца Геракла, а может расщедриться и на защитника. После этого к властям побежит только круглый идиот. Ну скажет он о своем контакте, и что дальше? Был контакт и сплыл, то же самое и с защитником. Останется со своей силой и перспективой долгих и бесполезных медицинских исследований.

— А как обратиться? — спросила девушка.

— Не нужно никуда обращаться, — связался с ними Мерт. — Скажешь мне, когда твой отец будет дома. Посмотрим, чего он достоин. Силу и здоровье дам в любом случае. А ты лучше не страдай и не мешай отдыхать Олегу, а иди тренировать мышцы.

— Начнем наше сегодняшнее заседание, — сказал президент. — На повестке дня три вопроса: прием мигрантов из Европы, подготовка вооруженных сил к войне и реакция общества на последние события. Владимир Андреевич, что сделано по первому вопросу?