Свержение ига

По вражескому стану, кое-где озарённому сторожевыми кострами, неслышно заскользили две тени. Им повезло: утомлённые быстрым переходом, все вокруг спали беспробудным сном. Но времени оставалось мало — уже осветлился край ночного покрова, начали блекнуть звёзды, низины заполнялись белым туманом. Там, куда они двигались, туман становился всё гуще, время от времени они натыкались на пасущихся лошадей, и те, испуганно всхрапывая, шарахались в сторону. Взошло солнце, а реки ещё не было видно. И только когда его лучи стали разгонять туманные заводи, впереди заискрилась широкая гладь Оки. Там, на другом берегу, лежала родная, долгожданная земля, о которой так мечталось на чужбине. Но добраться до неё было нелегко — стремительно и широко несла здесь Ока свои воды. Они пошли вдоль берега, пытаясь отыскать что-нибудь, позволяющее продержаться на плаву, и неожиданно за извивом реки наткнулись на татарина, приведшего на водопой нескольких коней. Увидев перед собой двух грязных, измождённых оборванцев, тот дико вскричал и прытко побежал в сторону невысокого холма — там, должно быть, находились его товарищи.

Делать было нечего.

   — Лови коняку! — крикнул Семён и, схватив за гриву самую рослую лошадь, погнал её дальше в воду.

Через мгновение они уже плыли, держась за лошадиные хвосты. С отдалявшегося берега понеслись резкие, гортанные крики. В воздухе прошелестело несколько стрел. Одна из них воткнулась в холку Матвеевой лошади, та пронзительно заржала и закрутила головой. Другая угодила Семёну в плечо, и он перестал работать рукой.

Между тем раненая лошадь стала быстро выбиваться из сил. Она захрипела, движения её стали беспорядочными, и Матвею ничего не оставалось, как отпустить её. Он глубоко нырнул, стараясь обмануть стрелявших, а когда вынырнул и осмотрелся, то Семёна уже не увидел, только оперение стрелы, разрезавшее воду, говорило о том, что его товарищ продолжал тянуться за своей спасительницей. Матвей поспешил вперёд, снова нырнул и, разглядев в мутно-желтой мгле тело Семёна, схватился за стрелу и с силой, какая только нашлась в нём, выдернул её. Глотнув свежего воздуха, он снова погрузился в воду, перекинул через шею безжизненную руку Семёна, и так они поплыли к желанному берегу. До него оставалось не так уж много, но силы лошади, тянувшей за собою двух людей, были на исходе. Ещё немного — и она утащит за собой под воду Семёна, вцепившегося в её хвост мёртвой хваткой утопающего. Помощь пришла неожиданно. С родного берега бросились к ним несколько человек из стоявшей неподалёку сторожевой заставы и выволокли их из воды, уже потерявших способность двигаться.

Первым в себя пришёл Матвей. Увидев склонившиеся над ним родные русские лица, он нашёл в себе силы прошептать:

   — Чьи вы, братцы?

   — Сторожа от полка Верейского князя, — сказали ему в ответ.

   — A-а... значит, жив Василий-то... Михайлыч, — улыбнулся Матвей.

   — Жи-ив, при самом великом князе служит. Недавно только с государским словом мимо проскакал в Алексин-городок.

Матвей воспрянул:

   — Так спешите к нему! Орда к приступу готовится. Спасайте своего князя и братьев своих спасайте!

И ещё крикнул что-то громко-громко, как ему показалось, а на самом деле никто его не услышал, ибо впал он в беспамятство...

Василий проскакал всю ночь, сменив под собою несколько лошадей. В Алексин он прибыл, когда солнце стояло уже высоко. Крепость была в волнении. Показались первые ордынские отряды, у стен дурачились татарские удальцы. Они издали разгоняли своих коней и, чтобы обезопаситься от лучной стрельбы, ловко осаживали их в двухстах шагах от защитников. Отсюда, с незримой черты, неслись страшные ругательства, сопровождаемые непристойными действиями. Особенно изгалялся маленький, одетый в ярко-красное одеяние татарин. Он вскакивал на конскую спину, спускал штаны и являл алексинцам свой тощий зад. Те не оставались в долгу. Среди рёва и свиста вырывались пронзительные вскрики:

   — Ты что ж это свою поганую погань до времени кажешь, мы ещё воевать не начали!

   — Дак это у него самое красное место, передок-то сызмальства отрезан!

   — Да ну?

   — Вот тебе и ну — чтоб ездить на конях не мешал!

   — Ну дык ехай ближе, мы тебе куйнем!

   — Чтоб было чем Ахматку клевать!

   — Ого-го-го! — гоготали мужики.

Стража привела Василия к Луке. Тот, узнав, что гонец прибыл от самого великого князя, обрадовался скорой помощи.

   — Помощь будет, — уверил его Василий, — два великокняжеских брата к вам спешат: Юрий с Серпухова и Борис с Козлова Брода, но приказ тебе такой: выйди с города и встань напрочно на левом берегу, не пуская туда татар.

   — Припозднился ты с таким приказом, — покачал головой Лука. — Сам видишь, орда под самые стены подступила, теперь всех с крепости не выведешь.

   — Выведи что сможешь, хоть толику малую. Сам понимаешь, коли перекинется орда через Оку да растекётся по нашей земле, трудно с ней потом воевать будет.