Свет из Запределья

Через некоторое время я оставил свои странные и бесполезные эксперименты, и уселся под одним из нависающих можжевеловых деревьев. Тайна сводила меня с ума, она вызывала своеобразное психическое головокружение, как только я начинал над ней размышлять. Но помимо этого, она привносила в привычный порядок вещей приятное возбуждение новизны и может быть даже чего-то сверхъестественного. Она говорила о сокрытых безмерностях, которые я тщетно стремился исследовать, она побуждала мою лихорадочную фантазию к неудержимым полётам в неизведанное.

Пытаясь прийти в себя и прекратив строить догадки, я прилежно зарисовал звездообразную груду камней и почву вокруг неё. Разумеется, существа, которые возвели её, должны были оставить здесь свои следы. Однако нигде не было видно никаких различимых глазом отпечатков, и я ничего не смог понять в расположении камней, которые были сложены с безупречной аккуратностью и симметрией. Я всё ещё был озадачен пятиконечным объектом на вершине, ибо никак не мог припомнить ни одного земного минерала, который напоминал бы его субстанцию. Он казался слишком тусклым для лунного камня или хрусталя, но чересчур прозрачным и блестящим для алебастра.

Тем временем, пока я продолжал там сидеть, на меня повеяло затухающим дуновением пряных ароматов, которые затопили мою хижину прошлой ночью. Они возникали и исчезали как умирающий призрак, и я даже не был полностью уверен в их присутствии.

Наконец я очнулся, поднялся и тщательно осмотрел вершину холма, чтобы узнать, не оставили ли сомнительные гости ещё какие-либо следы. На одном из песчаных участков почвы, недалеко от северного края я заметил любопытное углубление, похожее на слабый трёхпалый след какой-то невероятной гигантской птицы.

Неподалёку находилась маленькая впадина, из которой, несомненно, был извлечён один из каменных обломков, использованных для строительства каирна. Трёхпалая отметина была едва различима, как будто тот, кто её оставил, ступал с воздушной лёгкостью. Но кроме обнаружения этого неясного следа, мои поиски оказались совершенно безрезультатными.

II. Тайна усугубляется

В течение последующих недель неземная загадка, с которой я столкнулся, занимала меня почти до маниакальности. Возможно, если бы у меня получилось тогда обсудить её с кем-то, кто сумел бы пролить на неё спокойный и трезвый свет технического знания, я смог бы хоть в какой-то степени избавиться от этой навязчивой идеи. Но я был совершенно один, и насколько мне было известно, в то время никто не появлялся в окрестностях каирна. Несколько раз я возобновлял попытки приблизиться к каирну, но неслыханное, невероятное свойство скрытого растяжения пространства, этакая постоянно уходящая из-под ног механическая беговая дорожка всё ещё находилась в пространстве вокруг него, как если бы её установили там для защиты от подобных вторжений. Столкнувшись с этим упразднением законов известной геометрии, я почувствовал горячечный ужас человека, перед которым в мнимой надёжности его ограниченного вещного мирка вдруг раскрылась зияющая бездна беспредельности.

Я сделал карандашный рисунок длинного, неясного следа ноги, пока его не стёрли ветры Сьерр, и по этому следу подобно палеонтологу, который по одной кости восстанавливает облик доисторического чудовища, я попытался воссоздать в своём воображении существо, которое его там оставило. Сам каирн также послужил темой для многочисленных эскизов, и я полагаю, что мне удалось сформулировать и по очереди обдумать все мыслимые теории относительно его назначения и облика тех, кто его построил.

Был ли это монумент на могиле какого-то межпространственного путешественника с Алгола или Альдебарана? Был ли он возведён в знак открытия и владения новой землёй неведомым Колумбом с Ахернара, высадившимся на нашей планете? Указывал ли он на местоположение загадочного тайника, к которому его создатели собирались вернуться когда-либо в будущем? Был ли он ориентиром между измерениями — иероглифический дорожный столб для других путешественников, передвигающихся между мирами, следующими из одной бездны в другую?

Все догадки были в равной степени справедливы — и столь же бесполезны. Моё человеческое невежество доводило меня до настоящего исступления перед этой сбивающей с толку тайной.