Свет из Запределья

На свободном участке почвы этого райского сада рядом с парящим судном была выкопана яма. Я до сих пор не замечал ее, будучи захвачен ошеломляющим потоком новых ощущений. Сейчас она обрела важный смысл, когда существо, несущее семя, вышло вперёд, чтобы уложить его в эту неглубокую ямку и закопать любопытной овальной лопатой из прозрачного металла в золотую субстанцию почвы, которая была похожа на смесь суглинка и сияния вечерней зари.

Толпа отступила назад, оставляя свободное пространство вокруг посаженного семени. В безмолвии ожидающих местных обитателей ощущалось что-то устрашающее и торжественное, точно некое предвкушение грядущей ритуальной церемонии. Смутные, возвышенные, непостижимые образы витали над моими мыслями, как нерождённые солнца, и я задрожал от близости некоего потрясающего чародейства. Но цель всего этого всё ещё оставалась за пределами моего понимания.

Я неясно ощущал чувство предвкушения, владевшее толпой чужаков… а ещё где-то — в самом себе или в тех, кто находился рядом со мной — великую нужду и вопиющий голод, для описания которого у меня не было слов.

Казалось, что до окончания этого этапа ожидания прошли целые месяцы и сезоны, что пять солнц вращаются вокруг нас по сменившимся эклиптикам… Но время и его течение, возможно, подчинялись здесь неведомым мне законам, как и всё прочее в этой иномирной сфере, и не походили на часы и сезоны земного времени.

Наконец свершилось долгожданное чудо. Из золотистого дёрна появился бледный побег. Он вытягивался ввысь зримо и динамично, точно питаемый соками ускоряющихся лет, превратившихся в считанные минуты. Из него проклюнулось множество отростков, в свою очередь расцветших радужной листвой. То был фонтан неостановимого сияния, возносящийся к небесам изумрудно-опаловый гейзер, который принял форму дерева.

Скорость роста была поистине невообразимой, это было похоже на некий божественный фокус. С каждым мгновением ветви умножались и удлинялись, точно пламя, взметнувшееся ввысь под дуновением ветра. Листва расползалась во все стороны, точно россыпи драгоценных камней, внезапно засиявших на ветках. Растение сделалось колоссальным, его мощный ствол колонной возносился к небесам, а его листья ловили в свои тенета пятёрку солнц и опускались вниз, к реке, барке, толпе и невысокой растительности.

Но дерево всё ещё продолжало расти. Его ветви склонялись вниз величественными арками и фестонами, отягощёнными звездоподобными цветами. В нежной сени радужной листвы я видел лица тех, кто стоял рядом со мной вдоль древесных аркад, точно под каким-то райским баньяном. Затем, когда фестоны склонились ниже, я увидел, как на дереве появляются плоды: маленькие шарики, словно созданные из крови и света, сменили на нём стремительно увядшие звездоподобные цветы. Плоды быстро наливались соком, достигая размера груш, и опускались всё ниже, пока не оказались в пределах досягаемости — меня и стоящей в древесной тени толпы.

Казалось, изумительное разрастание древа достигло своей кульминации и, наконец, остановилось. Мы словно оказались под куполом легендарного Древа Жизни, возникшего из сопряжённых энергий Земли и небесного Иномирья.

Внезапно я понял смысл всего происходящего, когда увидел, что некоторые из стоящих рядом со мной местных обитателей срывают и поглощают плоды. Но прочие собравшиеся не присоединились к ним, и я понял, что лишь самые вялые и болезненные существа, о которых я упоминал раньше, ели эти кроваво-красные груши. Похоже, что плоды совершенно излечивали болезнь, так как их тела буквально на глазах становились всё светлее, крапчатые пятна исчезали, и существа начали принимать нормальный вид, присущий их здоровым собратьям.

Я наблюдал за ними — и на меня внезапно снизошла похожая жажда, глубокое и необъяснимое желание в сочетании с безумным головокружением человека, затерянного в мире, слишком далёком и недостижимом для людей. Во мне пробуждались сомнения, но я забывал о них ещё до их пробуждения. Чьи-то руки предостерегающе потянулись ко мне, словно пытаясь удержать, но я не обратил на них никакого внимания. Одна из сочных, сияющих груш висела прямо передо мной — и я сорвал её.

Этот плод наполнил мои пальцы острым электрическим покалыванием, а затем — прохладой, которую я мог сравнить лишь с ощущением снега в солнечный летний день. Он не был сформирован из какой-либо известной материи — и всё же был плотным и крепким на ощупь, и его пьянящий сок вместе с божественной мякотью брызнул между моими зубами. Я жадно поглощал его, и высокий небесный восторг золотой молнией пронёсся сквозь все мои нервы и жилы.

Я забыл большую часть того экстатического исступления (если это в самом деле был экстаз), которое последовало дальше… В нём присутствовали ощущения, слишком грандиозные для человеческой памяти, и многое из того, что я помню, может быть рассказано лишь на языке олимпийских богов.