Свет погасших звезд

— Вот теперь понимаешь? Представь себе бесконечность, прорву времени, вечность, которую тебе просто некуда деть и нечем заполнить. И единственное, что может хотя бы ненадолго отвлечь тебя от этого, азарт охоты.

Слова ее ввергли меня в ступор. Я старался и не мог представить себе вечность и чем ее можно заполнить. Мне все время казалось, что у меня столько возможностей и желаний, что всего этого хватит мне на целую вечность. Но сейчас я осознал, что моя вечность укладывалась в какие-то несчастные пятьдесят-семьдесят лет. А дальше я просто не мог представить, чем действительно можно занять свободное время. И вот тогда, именно в этот момент, оно становилось не даром, но настоящим проклятием.

— Вот видишь, — выдернул меня из ступора голос Жизели, — теперь-то ты веришь, что из нас двоих счастливчик — ты?

Я кивнул головой и хотел спросить, откуда у нее целая вечность времени, почему она уверена, что проживет так долго, кто она такая, что может позволить себе настолько ненавидеть время, тем более свободное, но тут явился лучезарный Наум со стейком и жарким. Он ловко расставил тарелки на столе, раскланялся и снова скрылся за дверями ресторана.

Стейк распространял вокруг себя аромат свежего мяса и еле заметный запах крови. Жизель склонилась над тарелкой и с непонятным всхлипом втянула в себя воздух. Ноздри ее при этом по-животному затрепетали, а на губах блеснула ниточка слюны. В следующее мгновение она совладала с собой, взяла в руки вилку и нож и принялась кромсать стейк.

Я никогда не видел, чтобы девушка с такой жадностью и аппетитом поглощала полусырое мясо. Обычно они (девушки, разумеется) вяло ковыряют вилкой овощной салат и потягивают воду. Но Жизель вся отдалась поеданию стейка. Казалось, для нее это был священный обряд, дань какому-то древнему кровожадному божеству.

По тому, как сосредоточенно она смотрела в тарелку, я понял, что ее лучше не отвлекать разговорами, поэтому принялся за свое жаркое. Вкус блюда приятно удивил меня — я ожидал гораздо худшего. Но тот стейк не давал мне покоя — его ведь и правда не было в меню…

Жизель расправилась с едой буквально за пять минут, аккуратно отерла рот и снова принялась рассматривать столешницу. Когда на моей тарелке осталось меньше половины жаркого, девушка решила возобновить наш разговор.

— Все-таки жаль, что человеку доступны только пять чувств, — сказала она, задумчиво глядя в даль.

— Почему пять, — возразил я, — шесть. Не забывай о кинестетике.

— Она не дает никакого удовольствия, — отмахнулась Жизель. — Да и вообще, если быть честными, удовольствие дают нам всего два чувства — осязание и вкус.

— А как же слух или зрение? — возразил я. — Ведь можно наслаждаться музыкой, красивой картиной, пейзажем. В конце концов — голосом любимого человека.

— Ерунда, — криво усмехнулась Жизель. — Что ты предпочтешь — послушать «Кармен» или съесть кусок мяса?

— Ну, если голоден, то выберу мясо, а если нет — оперу.

— Хорошо. А если выбор будет между красивым пейзажем и ночью с красоткой? Ну, только не ври — хотя бы себе.

— Ты мух с котлетами смешиваешь, — засмеялся я. — Каждая ситуация — особенная, в каждой из них человек делает выбор. И не всегда он будет подчиняться низменным чувствам.

— А почему сразу низменные? Разве голод — низменные чувство? Разве желание матери приласкать своего ребенка — низменное желание? По-моему, это ты путаешь что-то.

— Просто ты сказала… — смутился я. — И я решил…

— Ты сказала, я решил, — передразнила меня Жизель и отвернулась.

Опять между нами повисло молчание. Где-то вдалеке раздалось глухое ворчание грома. Подул ветер и принес с собой запах мокрой листвы и земли. Дождь действительно приближался — как и сказала Жизель.

Я уставился в тарелку с жарким и задумался. Сейчас, когда я не смотрел на нее, я не мог понять, чем она меня привлекла. Не очень красива, порой груба, непоследовательна — но меня все равно тянуло к ней как магнитом. Стоило мне взглянуть в огромные глаза, как я тонул в них, теряя силу воли и даже часть самого себя.

Вся эта история мне не нравилась, поэтому я решил поблагодарить Жизель за обед и уйти, сославшись на срочные дела. Отодвинув тарелку, я стал украдкой высматривать официанта — мне нужен был счет.

— Свет звезд, который мы видим каждую ночь, несется к нам из невообразимо далеких мест. И пока он долетит до нас, звезд, которые послали его, уже не существует. Ты когда-нибудь задумывался об этом? — внезапно спросила Жизель тихим и полным грусти голосом.

— Слышал что-то подобное, — я снова был удивлен резкой сменой ее настроения и темы разговора.

— Получается, что мы видим прошлое. И то, что для этой звезды было настоящим, для нас пока еще далекое будущее. Свет погасших звезд… А вдруг и мы — всего лишь такой свет? Каково это: знать, что ты — не ты, а лишь бледное эхо самого себя из далекого прошлого? И сколько ни вглядывайся в это прошлое, не увидишь там ничего… Как бы я хотела вернуть все назад, — протяжно и тоскливо вздохнула Жизель.