Свет праведных. Том 2. Декабристки

Все предместье Сен-Жермен собралось здесь. Софи, оглушенная гомоном несвязных разговоров, пробиралась между сенаторами в парадных мундирах – шитый золотом синий фрак, белые казимировые[38] брюки, на боку шпага, – пухлыми розовощекими свежевыбритыми кюре, негнущимися, словно палку проглотили, офицерами с эспаньолками и напомаженными усами, литераторами, учеными и крупными коммерсантами в черных фраках и белых галстуках и разнообразнейшими дамами, молодыми и старыми, красивыми и безобразными, в пышных юбках, разноцветных шалях и венках из искусственных цветов. От них веяло сладкими ароматами, голоса пронзительно звенели. Среди всей этой толпы мелькала Дельфина в платье оттенка меда: она явно наслаждалась успехом своей затеи, ни минуты не могла не то что усидеть – устоять на месте, то и дело запросто окликала кого-нибудь по имени и смешивала моду, театр, войну и благотворительность в стремительной и пустой болтовне. В какую-то минуту она оказалась рядом с Софи, вокруг тотчас собралась толпа, подруги очутились в плотном кольце. Около них молодой лейтенант, гордый своим новеньким мундиром, объяснял двум млевшим от восторга девицам, как ему не терпится отправиться вместе со своим полком на театр военных действий.

– Нам надо смыть позор отступления 1812 года! – говорил он. – Урок, которого не сумел дать русским Наполеон I, им даст Наполеон III!

Лицо офицера над синим мундиром с красными обшлагами, белым пластроном и золотыми эполетами казалось совсем детским.

– Разрешите представить вам виконта де Кайеле, – обратилась к Софи Дельфина.

Лейтенант щелкнул каблуками и сухо, по-военному поклонился. Софи не смогла устоять перед искушением посмеяться над его воинственным пылом.

– Уж слишком вы молоды, сударь, для того, чтобы питать такую ненависть к русским! – с улыбкой попеняла ему она.

– Мне в наследство достались родительские воспоминания, сударыня! – живо откликнулся офицер.

Софи медленно наклонила голову, зная, что это движение всегда получается у нее грациозным.

– Распри никогда не закончатся, если сыновья будут продолжать думать так, как думали отцы.

– Во время войны надо ненавидеть, для того чтобы победить!

– Ненавидеть – кого? Царя, русский народ, тамошних мужиков?..

Виконт де Кайеле смутился, грозно насупил тонкие светлые бровки.

– Его величество император указал нам, в чем состоит наш долг, сударыня! – отчеканил он. – Я не рассуждаю, я повинуюсь.

– Прекрасный ответ, лейтенант! – вскричал старик с круглым, словно луна, лицом (Софи не раз встречала этого луноликого в салонах) и, повернувшись к ней, сурово прибавил: – Как вы можете, сударыня, забавляться тем, что своими высказываниями подрывать боевой дух защитника отечества?

– Разве взывать к человеческим чувствам означает подрывать боевой дух? – удивилась она.

– Именно так! Во время войны мысли должны быть острыми, как лезвие сабли!

– И тупыми, словно пушечные ядра!

Старик отпрянул, лицо его побагровело.

– Сударыня, – проговорил он, – может быть, вам неизвестно, кто я, зато мне прекрасно известно, кто вы. Испытания, которые, как говорят, выпали на вашу долю в России, должны были сделать вас вдвойне француженкой!

– Но я и есть француженка! Точно так же, как и вы, и может быть, даже больше, чем вы! – воскликнула она.

– Вот уж чего не скажешь, – прошипел кто-то у нее за спиной.

– Русский посланник уехал, но оставил вместо себя посланницу! – подхватил другой.

Софи внезапно почувствовала прилив бешенства, кровь прихлынула к щекам. Она медленно обводила взглядом окружавшие ее недружелюбные лица. Дельфина между тем поспешно стиснула ее руку, зашептала на ухо:

– Дорогая моя, это все пустяки!.. Ну, успокойтесь же!..

Покрывая нестройный шум, голос Сансона объявил:

– Номер сто восемьдесят семь выиграл бронзовую статуэтку, изображающую подвиг Жозефа Бара.[39] Номер двенадцатый – рабочую шкатулку…

Софи развернулась и направилась к выходу. Люди нехотя сторонились, пропуская ее. «И ведь я во Франции! – думала она. – Во Франции! У себя дома!» Слезы ярости застилали ей глаза. За их пеленой ей казалось, будто все плывет, меняет очертания – широкая лента с надписью «Слава нашей храброй Восточной армии!», растения в кадках, флаги… Дельфина нагнала ее, схватила за руку:

– Неужели вы из-за такой глупости уйдете? Это же недоразумение! Просто недоразумение!..

– Нет! – едва ли не стоном откликнулась Софи. – Пустите меня! Напрасно я сюда пришла! Вы же видите, что мне здесь не место!

Высвободившись, она устремилась в прихожую, где сонные лакеи стерегли груду пальто и шинелей.

8