Свет в августе; Особняк

Для Фолкнера этой проблемы — уезжать из Америки или оставаться — никогда не существовало. И совсем не потому, что он питал какие-то иллюзии в отношении современной ему американской действительности и места в ней литературы. Еще в 1922 году он с издевкой писал в студенческой газете «Миссисипиан» о духовной скудости американской читающей публики и о писателях, подчиняющих себя требованиям этой публики, — «они создают, если можно так сказать, духовную плевательницу для этого слоя населения, который, к сожалению, имеет деньги в нашей стране». Но мысль об отъезде была глубоко чужда ему. В той же статье он высмеивал писателей, бежавших из США в Европу: «О'Нил повернулся спиной к Америке, чтобы писать о море, Мардсен Хартли взрывает обвинительные шутихи на Монмартре, Алфред Креймберг уехал в Италию, Эзра Паунд яростно жонглирует с поддельной бронзой в Лондоне. Все они нашли Америку эстетически неприемлемой, однако, будучи американцами, они когда-нибудь вернутся, — некоторые в удручающее одиночество, другие, чтобы с радостью писать для кино».

Фолкнер удивительно остро ощущал свою неразрывную связь с родными местами, с Северным Миссисипи, где он родился и вырос, с городком Оксфордом, в котором он прожил всю свою жизнь и в котором умер. Еще будучи молодым человеком, не написавшим ни одной книги, он догадывался о том, какие живительные силы придает литературе ее национальная первооснова, когда в уже упоминавшейся выше статье 1922 года утверждал, что «искусство преимущественно провинциально, то есть оно имеет корни непосредственно в определенном веке и в определенной местности» и что «Король Лир» и «Гамлет» не могли быть написаны нигде, кроме как в Англии в царствование королевы Елизаветы, а «Мадам Бовари» могла быть создана только в долине Роны в XIX веке.

С этих позиций национальной самобытности оценивал молодой Фолкнер и американскую литературу. Тех американских писателей, которые были до Твена, Фолкнер рассматривал как писателей европейской культуры, заявляя, что «Марк Твен был первым подлинно американским писателем, и все мы — его наследники, ведем от него свою традицию». В числе тех американских писателей, у которых он учился, Фолкнер называл также Шервуда Андерсона и Теодора Драйзера. Уже одно перечисление этих имен указывает на то, что Фолкнер считал себя наследником реалистической, самобытной американской традиции в литературе. Важно здесь и другое — все трое названных им писателей были яркими и последовательными выразителями демократических тенденций американской прозы.

Именно этим плодотворным путем и пошло развитие фолкнеровского таланта. Уже в третьем своем романе «Сарторис» (1929) Фолкнер обрел свою тему. «Начиная с «Сарториса», — говорил Фолкнер, — я обнаружил, что моя собственная крошечная почтовая марка родной земли стоит того, чтобы писать о ней, что всей моей жизни не хватит, чтобы исчерпать эту тему».

Так зародилась йокнапатофская сага — цикл романов и рассказов о Йокнапатофском округе, микромире, созданном могучим воображением писателя, но на самом деле вобравшем в себя все характерные черты американского глубокого Юга с его специфической историей, своеобразными нравами, сложными социальными и расовыми отношениями.

Само название «Йокнапатофа» на языке индейцев чикесо означает: «тихо течет река по равнине». Вот так и течет, то разливаясь могучим потоком, то разделяясь на извилистые рукава, река жизни в прозе Фолкнера, и писатель черпает из этой реки — то из ее истоков, то из тихих заводей, то из многоводного устья. Чтобы охватить и воспринять весь этот сложный, многообразный и противоречивый мир Фолкнера, надо, вероятно, познакомиться со всеми его книгами. Тогда события, поступки людей, связи между ними предстанут перед читателем уже не пестрой мозаикой, а величественным эпическим полотном, — каждый эпизод, каждый персонаж займет свое место в истории Йокнапатофы.

Хотя сам Фолкнер утверждал, что у него «не было намерения писать историческое полотно», — «я не представлял себе, — говорил он, — что создаю историю определенного кусочка земли», — тем не менее, если расположить все его произведения, посвященные Йокнапатофскому округу, в хронологическом порядке изображаемых в них событий, то перед читателем возникнет впечатляющая перспектива, охватывающая около полутора столетий истории этого края, начиная с 30-х годов прошлого века и кончая 50-ми годами нашего века, временем после окончания второй Мировой войны.