Свет в океане

– Итак, леди, вот вам чай и тосты в постель! – сказал Том, ставя поднос рядом с Изабель.

– Осторожно, Люси, – предупредила Изабель.

В воскресенье, когда Том отправился выключить маяк, она принесла малышку в кровать, и теперь Люси ползла к подносу, чтобы добраться до своей маленькой чашки, в которую Том налил теплого молока, чуть подкрасив чаем.

Том присел возле Изабель и посадил Люси себе на колени.

– Вот так, Лулу, – сказал он и помог ей ухватить чашку обеими руками и начать пить. Он так увлекся этим занятием, что не сразу обратил внимание на затянувшееся молчание Изабель, и, повернувшись, заметил на ее глазах слезы.

– Иззи, Иззи, что случилось, родная?

– Все в порядке, Том, все в порядке.

Он вытер с ее щеки слезу.

– Иногда я так счастлива, Том, что мне становится страшно.

Он погладил ее по волосам, а Люси тем временем начала пускать пузыри в чашке.

– Послушай, принцесса, ты будешь пить или больше не хочешь?

Люси продолжала блаженно пускать в чашке пузыри, явно радуясь извлекаемым при этом звукам.

– Ладно, думаю, что тебе хватит. – Он забрал у нее чашку, и она ответила тем, что переползла с его колен к Изабель, продолжая по дороге пускать пузырящиеся слюни.

– Потрясающе! Иди-ка сюда, маленькая обезьянка! – рассмеялась Изабель сквозь слезы и, зарывшись носом ей в животик, фыркнула.

Люси хихикнула, выгнулась и, подставив пузико, потребовала:

– Щё! Щё!

Изабель не могла отказать.

– Вы обе друг друга стоите! – заметил Том.

– Знаешь, у меня иногда, как у пьяной, даже голова кружится от любви к ней. И к тебе. Мне кажется, меня бы точно качало, если бы попросили пройти по прямой.

– На Янусе нет прямых дорог, так что об этом можно не беспокоиться, – успокоил ее Том.

– Не смейся, Том. У меня такое чувство, будто до появления Люси я не различала цветов, а сейчас мир расцвел такими чудесными красками! Он стал ярче, светлее, и я вижу лучше. Я нахожусь в том же самом месте, птицы те же самые, вода тоже, солнце всходит и садится, как и раньше, но я никогда не знала, зачем все это, Том. – Она прижала к себе Люси. – А теперь знаю. Это все для нее… И ты тоже изменился.

– Как?

– Мне кажется, в тебе было нечто, о чем ты и сам не подозревал, пока не появилась Люси. Как будто часть твоего сердца онемела. – Она провела пальцем по его губам. – Я знаю, ты не любишь говорить о войне, но наверняка это она во всем виновата.

– Там немели ноги! Ты представить себе не можешь, как они коченели, когда месили грязь! – Том с трудом выдавил из себя улыбку, попытавшись обратить все в шутку.

– Перестань, Том! Я говорю с тобой серьезно, а ты пытаешься отгородиться от меня дурацкой шуткой, будто я несмышленый ребенок, который все равно ничего не поймет и которому незачем знать правду!

Теперь Том больше не пытался шутить.

– Ты не понимаешь, Изабель. Как и не должен понимать любой нормальный и цивилизованный человек. А рассказывать об этом – все равно что заражать здоровых людей смертельной болезнью. – Он отвернулся к окну. – Я делал то, что делал, чтобы такие, как вы с Люси, никогда с этим не сталкивались. Чтобы такое никогда не повторилось. Помнишь призыв «объявить войну, чтобы положить конец всем войнам» [9] ? Войне нечего делать на этом острове! И ей нечего делать в нашей семье!

На скулах Тома заходили желваки, и на лице отразилась такая решимость, о существовании которой Изабель даже не подозревала. Наверное, она и помогла ему выжить.

– Я просто… – начала Изабель, но сбилась. – Никому не ведомо, сколько времени ему отпущено Господом – год или сто лет. Я просто хотела, чтобы ты знал, Том, как сильно я тебе благодарна. Благодарна за все! А особенно за Люси!

При последних словах улыбка, тронувшая губы Тома, застыла, и Изабель поспешила продолжить:

– Это правда, милый! Ты чувствовал, как сильно она мне нужна, и я понимаю, чего тебе это стоило, Том. Немногие мужья способны на такое ради своих жен!

Том почувствовал, как вспотели ладони. Сердце бешено заколотилось, призывая бежать со всех ног – не важно куда, лишь бы подальше от решения, которое он принял и которое душило его, как железный ошейник.

– Мне пора на работу. А вы оставайтесь и не торопитесь с завтраком, – сказал он и вышел из комнаты, заставляя себя двигаться как можно медленнее.