Свет вылепил меня из тьмы

Едино в двух мирах

Пожалуй, самым интересным в школьные годы были каникулы, когда мы уезжали к моей бабушке в Новгородскую область. Там у меня был такой дядя Вася – муж моей тети Нюры. Замечательный мужик. Он был командиром пожарной части. Под его влиянием я гирю двухпудовую таскал… хотя это уже много позже. Вообще там много чего было – я ездил на сенокос, видел настоящую деревенскую драку после танцев, с кольями, очень много читал, просто запоями… странная у меня была способность – я читал очень быстро и все запоминал при этом. Когда я приезжал на каникулы, мне сначала давали одну книжицу в библиотеке, потом через час я приходил за второй, потом библиотекарша проверяла, запомнил ли я прочитанное, и давала сразу десять, а потом я прочитывал всю полку. Тогда книжки в библиотеках делились по полкам: литература для шестиклассников, для семиклассников и так далее. Вскоре библиотекарь уже не смотрела, что я беру, я так пачками брал, чтоб не бегать все время в библиотеку.

Первое сильное переживание – это книжка, которую я нашел у бабушки на чердаке, без обложки. Книжка, изданная во время войны, такая пожелтевшая бумага, в ней были рассказы о мастерах своего дела. Два рассказа поразили меня на всю жизнь. Один о двух пожилых слесарях. Помню, что они все спорили: кто из них лучший, и весь завод в этом споре участвовал, а происходило все это на Урале во время войны. А моя мама, я выяснил, во время войны была на Урале, на танковом заводе работала. И вот суть дела: слесари решили устроить соревнование, чтобы выяснить наконец, кто лучше. Там было жюри, инженеры всякие, и эти два работяги. Один сделал деталь какую-то сверхсложной конфигурации, которую никто на заводе даже и не взялся бы делать. Полный восторг. Тогда второй достает из кармана небольшой металлический куб. Не помню, то ли восемь на восемь сантиметров, то ли меньше, ну, что-то такое – небольшой металлический куб. Начинают все смотреть, а там шлифовка высшего класса, размерность с точностью до микрона, параллельность, ну а тут все так просто: куб и куб. Там такая деталь, а тут куб. Потом мастер берет этот куб в руки, чего-то там делает, и куб распадается на, скажем, 8 частей сложного профиля. Он говорит: «Пожалуйста, сложите». И вся эта комиссия пытается сложить. Он никак не складывается, этот куб, а мастер опять берет его в руки, раз-раз – складывается. Там была такая степень точности, что только при температуре его рук можно было этот куб сложить. Чуть выше, чуть ниже – все, куб не разбирался и не собирался. И я помню, что меня это очень сильно поразило почему-то. Просто застряло во мне.

Второй рассказ из этой книжки, который я запомнил: танковый завод, привезли с проката броневые листы для танков, и один лист погнут. И пресса такого, чтобы его выпрямить, нет. А война, не выбросишь и назад не отправишь. И вот там какого-то старичка пенсионера зовут выручить их. К нему приставляют молодого инженера, инженер ходит с кувалдой, а старичок ходит с молоточком и кусочком мела. Вот он первый день ходит, ходит – там постучит, тут постучит. Второй день пришел, начал стучать и уже крестики ставит мелом, а молодой все записывает, фиксирует. На третий день он приходит, в трех местах постучал, одно место показывает, говорит: «Бей сюда, где крестик, кувалдой». Ну, молодой шмяк по этому месту, и лист как живой завибрировал и выпрямился. Я был просто потрясен. И мысленно все время возвращался к этим рассказам, пытался как-то представить себе, как это… сомневался, быль это или сказки. Просто такая вот книжечка про героев тыла.

Потом опять ничего особенного не помню. А потом помню, как в пятом классе осенью пошел в Дом пионеров поступать в драмкружок. Пришел, посмотрел и понял, что рано. Помню эту мысль – рано мне еще. И отложил. Рисовал, фотографировал, чем только не занимался. Учиться мне было легко. В начале учебного года я свежие, пахнущие типографской краской учебники просто читал от корки до корки. Память у меня лошадиная. Но все эти годы болела голова. Иногда очень сильно, и тогда приходилось, чтобы воспринимать, что говорит учительница, ставить карандаш острием вверх и упирать в него голову – такую «акупунктуру» я сам себе делал. А иногда тихонько стучал головой о стенку, сзади, чтоб незаметно было. Но это как-то особенно меня не волновало тогда. В общем, такая серенькая жизнь, после этого сильных впечатлений никаких не помню аж до… по-моему, окончания седьмого класса… Или нет, это зимой было – я поскользнулся, упал и сломал ключицу. Второй раз, ту же самую, что и тогда, в детстве, когда я упал в пролет. В этот раз все было нормально, медицина уже была более прогрессивная, я был весь в гипсе, а рука торчала в сторону… А еще стоял на воротах за уличную команду футбольную, сломал кисть, отбивая мяч, – неудачно приземлился. А больше ничего особенного не было. И лишь потом вдруг началось…