Светлейший-5. Бремя командира

Шереметева сидела в кресле, выглядя иссушенной и измотанной после эксперимента. Я смотрел на неё, с трудом сдерживая негодование.

— Это безрассудство, — заявил Сумароков, проверяя её жизненные показатели. — Вы — командир Спецкорпуса. В случае провала на вас слишком многое замкнётся.

Шереметева слегка улыбнулась, но её улыбка была усталой.

— Ланской справится, если что-то пойдёт не так, — ответила она. — У Боде все документы на случай утраты мной дееспособности.

— Вы говорите о себе так, словно можно просто заменить генерала на поле боя, — возразил маголекарь, сжав кулаки. — Если адаптация случится, она будет проходить через боль. И не просто боль, а чудовищные мучения. Вы же сами видели, что было с младшим великим князем.

— И что, по-вашему, мне нужно делать? — Она подняла на Сумарокова глаза. — Отправить на эту муку кого-то из курсантов, даже не зная, будет ли она оправдана? Вы же сами лекарь и изучали, как ваши коллеги в старые времена испытывали на себе собственные лекарства и вакцины. Я все это заварила — мне и принимать участие. А генералов, случись что, в штабах достаточно.

— Столь безрассудных, как вы, маловато, — отозвался великий князь. — Даже не знаю, к сожалению или к счастью.

— Жизненные показатели в норме, — Сумароков оторвался от начальницы. — Пока что… Но я бы настаивал на вашем пребывании в лазарете.

Шереметева отмахнулась.

— Позже. Сейчас есть еще одно насущное дело.

Пока они разговаривали, я продолжал думать о том, что рассказал дядюшка. Дар редкий. И, что самое главное, ранее он не проявлялся. Ведь мы с великим князем уже оказывались рядом с пораженными артефактами. И тогда он ничего не почувствовал и не увидел.

Значит ли это то, что кровь сама начала реагировать на Искажения? Словно раньше этот дар спал, пока аномалии не начали распространяться. А сейчас, когда их стало больше, чувствительность начала пробуждаться сама по себе?

Выходит, аномалии просто активировали то, что давно спало, но всегда было? Но если так, то многие сами волей-неволей начнут что-то видеть и ощущать.

В дверь постучали, и с разрешения Шереметевой на пороге появился Боде. Но не один.

— Курсант Романова прибыла, — отчиталась девушка.

Адъютант с тревогой взглянул на выглядевшую усталой начальницу, на переполошившегося Сумарокова, на удивленного великого князя… Но ничего не сказал. Лишь оставил Катерину и исчез за дверью.

Девушка явно нервничала — мало кто ждет хороших новостей, когда тебя вызывают к высшему руководству.

Фёдор Николаевич улыбнулся.

— Катерина Дмитриевна, — произнёс он, — Рад видеть вас в добром здравии. Как вы себя чувствуете?

— Благодарю, ваше императорское высочество, мне уже гораздо лучше, — ответила она, слегка поклонившись.

— Хорошо. Я не оставлю безнаказанным то покушение, будьте уверены. Мы ищем не только внутри Спецкорпуса, но и за его пределами. Это дело на моем личном контроле. Вы находитесь не только под защитой Спецкорпуса, но и под моей протекцией. Кто бы ни решил вам навредить, он многократно об этом пожалеет.

Кати слегка улыбнулась.

— Благодарю, ваше высочество.

Фёдор Николаевич внимательно посмотрел на неё, словно оценивал её готовность.

— Катерина, полагаю, вам известно, зачем вас вызвали? — спросил он, опуская руку на спинку кресла.

— Думаю, это связано с тем экспериментом. Я не знаю подробностей, но меня предупредили, что это может быть опасно, — ответила она, посмотрев на меня и Андрея. — Но если я могу быть полезной, я готова. Спецкорпус спас мне жизнь, и я хочу отблагодарить вас всех. Если плата за это будет высока, я готова заплатить её.

Фёдор Николаевич взглянул на Шереметеву, затем перевёл взгляд на меня.

— Хорошо, — сказал он тихо. — Но хочу, чтобы это оставалось тайной, пока мы не поймём всех последствий эксперимента. Никаких лишних разговоров.

— Разумеется, ваше императорское высочество.

— Тогда приступайте. Пусть оба испытуемых начнут в один день.

Шереметева поставила перед Екатериной другую металлическую коробочку, откинула крышку. Девушка посмотрела на лежавший внутри камушек, слегка нахмурившись.

— Что мне с ним делать? — спросила она, переведя взгляд на нас.

— Просто возьми в руку и подержи некоторое время, — сказал Андрей, сделав шаг вперёд. — И ничего не бойся. Мы рядом.

Екатерина медленно потянулась к коробочке, явно стараясь скрыть свои страхи, но я видел, как её пальцы слегка дрожали. Взяв артефакт в руку, она застыла на месте, будто ожидая, что что-то немедленно произойдёт.

Я покосился на великого князя.

— А этот тоже светится, ваше императорское высочество?

— Да, Алексей. Зеленым…

Что ж, теперь у нас хотя бы будет отличный детектор этой дряни во дворце. Большой плюс — император и его семья будут в безопасности.

Мы все следили за Катериной в тишине, и лишь через несколько секунд я почувствовал лёгкое колебание энергии Искажений, начавшееся с артефакта. Катерина побледнела, но не отступила.

— Что вы чувствуете? — спросила Шереметева.

— Тепло, — прошептала Катерина. — Как будто огонь в руке, но это не больно… скорее, странно. И какие-то мелкие колебания, словно у меня рука дрожит…