Светлые воды Тыми

Он выпил стакан чаю, закурил и вышел из дому. Минут через двадцать вернулся, и по его озабоченному, замкнутому лицу жена сразу догадалась, что произошло что-то важное. Он подошел к ней, обнял за плечи и со сдержанной улыбкой спросил:

— Ну, так кого же ты мне родишь — Ленку или Степку?

Но вместо ответа она в упор спросила его:

— Вася, что-нибудь случилось? Ты не можешь дать катер? Я вижу, что не можешь...

— Я на часик отлучусь, очень срочно нужно. Думаю, что за этот часик ничего не произойдет, верно?

Ей оставалось согласиться, и на всякий случай она попросила, чтобы муж, уезжая, хотя бы сообщил дежурному о ее положении.

— Это я уже сделал. И дежурный знает, и Николай Громов в курсе дела.

Поцеловав жену, Ирганцев схватил с вешалки плащ-палатку и выбежал на улицу. Она видела из окна, как муж спускается по тропинке к морю, подвешивая на ходу маузер в блестящей деревянной кобуре.

Ирина Павловна села на кушетку, поставила рядом с собой чемоданчик и стала ждать. Она не верила, что на этот раз муж может задержаться дольше чем на «часик». Но прошло целых три, а его все не было.

Пришел Громов, комсорг заставы.

— Что, Коля?

— Как вы себя чувствуете?

— Сама не знаю, кажется, пока ничего...

— Раз ничего, я еще загляну попозже, — сказал он так, что Ирине Павловне показалось: он что-то знает и не хочет ей говорить.

— Коля, — остановила она его. — Начальник звонил?

— Звонил. Просил, чтобы не проморгали прилив в случае чего...

От этих слов у нее упало сердце. Она поняла, что муж задерживается и поручил Громову сопровождать ее в поселок.

— А нельзя ли вызвать из поселка кавасаки или буксир, ведь рыбаки нам никогда не отказывали?

— Ну, зачем же вам кавасаки или буксир, когда вас в таком виде на море укачает, мы пешком доберемся.

— Нет, нет, капитан не оставит меня одну, он непременно скоро вернется, подождем его.

— То есть как это одну, Ирина Павловна? Да разве мы вас оставим одну? Новое дело! Да вы, Ирина Павловна, нам как родная мать.

Вдруг она почувствовала боль, лицо ее побледнело, на лбу выступили капельки пота.

— Что, плохо вам? — испугался Громов, подбегая к ней.

— Пойдем, Коля, пойдем, дорого́й...

Тропа поднималась круто в гору. Громов медленно шел впереди. Ирина Павловна за ним — молчаливая, испуганная.

Солнце, ненадолго выглянув из-за облака, снова скрылось. Стало пасмурно. На море образовались беляки. Чайки, припадая к ним, с криком вздымались в воздух. Заглядевшись на них, Ирина Павловна немного отстала. Тогда Громов подождал ее и взял под руку.

«Какой он замечательный парень!» — подумала она о Громове, вспомнив, как он впервые появился на заставе — тихий, застенчивый, замкнутый, и как через месяц Ирганцев про него сказал: «Этот новенький добрый будет пограничник». Потом Ирина Павловна вспомнила, как однажды зимней ночью, во время пурги, Громов, рискуя жизнью, провел наряд горной тропой.

Вскоре Громова избрали комсоргом заставы, и он очень привязался к начальнику, стал его первым помощником. Ирина Павловна подумала, что муж не зря поручил именно Громову сопровождать ее в поселок.

Чтобы отвлечь Ирину Павловну от тревожных мыслей, Громов признался ей, что у него в Рязани осталась любимая девушка, с которой он переписывается. И если его, Громова, после действительной оставят на сверхсрочной службе, то непременно выпишет свою девушку на остров.

— А она поедет? — спросила Ирина Павловна.

— Не знаю, но я ей в каждом письме пишу про вас, Ирина Павловна, какая вы есть, как вы тут на нашем островке дружно с нашим капитаном живете. Конечно, если бы ее можно было сюда затребовать, у Нины бы, думаю, быстро характер выработался. Здесь, около Тихого океана, люди другими становятся. Ведь вы-то здесь вон как закалились, правда? — И погодя минуту, спросил: — Ирина Павловна, а где вы познакомились с нашим капитаном?

— Случайно, Коля, чисто случайно. В поезде. Мне тогда еще не было восемнадцати лет. Две недели встречались, а когда у Васи отпуск кончился, он мне и сделал предложение. Маме Вася очень понравился. Когда она узнала, что он без родителей в детском доме воспитывался, так расчувствовалась, что не стала возражать. Вот с тех пор я и езжу за ним — то на Запад, то на Восток...

Так за разговорами они прошли с километр. Чем ближе к поселку, тем у́же становилась горная тропа. Справа она круто спускалась в море, а слева над ней нависали голые скалы.

Громов посмотрел на часы: без четверти пять. Все дальше от берега улетали чайки, верная примета — океан готовится к приливу. Громов забеспокоился. До поселка осталось километра полтора, идти быстро Ирина Павловна не могла. Она уж и так выбилась из сил и через каждые десять — пятнадцать шагов останавливалась.

Вдруг она вскрикнула, сжалась вся, повисла у Громова на руке.

— Худо мне, теперь уже совсем худо...

В это время к берегу подкатилась волна, стукнулась о скалу, обдав их каскадом холодных брызг.

— Что, Коля, уже прилив?

Он не успел ответить, как ударила вторая волна, следом за ней третья.