Светлым по Темной

— Не могу! — отозвался тот. — Куда я его сейчас дену?

— Да от кого ты вообще прикрываться вздумал?! — Да так, мало ли…

Тут мне пришлось отвлечься от этого в высшей степени занятного диалога: я почувствовала, как пентаграмма подо мной, ставшая уже невыносимо горячей и трясущаяся, как в лихорадке, вдруг прогнулась вниз, а потом выпятилась вверх, подбросив меня почти на локоть над полом.

— Открывается, открывается! — не своим голосом заорал Даерт, привлекая внимание спорщиков к моей скромной персоне и тому, что творилось на пентаграмме.

— Ага! — восторжествовал Мастер, отвлекаясь от свары и поворачиваясь к основному месту событий. Вот этого ему делать явно не стоило: Шерринар тут же разорвал круг, и в его руках мгновенно материализовался предмет спора — щит из энергии Разрушения, — коим светлый искусник тут же огрел Мастера по голове. Тот свел глаза в кучку, охнул и тихо завалился на бок, беспомощно хватаясь руками за воздух и пытаясь выдохнуть что-то протестующее. Даерт, поняв, что происходит нечто не запланированное культурной программой вечера, завизжал, как свинья. Шерринар не стал даже растрачивать на него силы — просто пнул коленом в грудь и бросился к пентаграмме, занося надо мной огромный ритуальный кинжал. Ну, вот и смерть моя пришла…

Веревки натужно тренькнули и дохлыми змеями осыпались на пол, прямо на корчащиеся и извивающиеся линии пентаграммы. Я недоуменно вскинула голову, машинально потирая затекшие запястья и еще не осознавая, что произошло.

— Дивейно, уходи оттуда и трансформируйся! — крикнул Шерринар, вновь оборачиваясь к Мастеру, который уже успел встать на колени, очумело тряся головой.

Ну что ж, такому доброму светлому совету грех не последовать. Я накатом шарахнулась от выгибающегося пентакля, чувствуя, как вместе с веревками пали последние форпосты моей сознательности. Рассудок просто захлестнула волна дикого животного бешенства, наконец-то получившего возможность реализации. И я не стала ему мешать.

Мгновенная резкая боль трансформации, волной прошедшаяся по всему телу, ни в какое сравнение не шла с мучениями, доставленными веревками и гадостной смесью, которой меня облили. Багрово-алая пелена перед глазами на сей раз рассеиваться не спешила — я знала, что это один из признаков поспешного метаморфоза, но была слишком взбешена, чтобы выжидать, пока тело перестанут выламывать трансформационные волны, а перед глазами прояснится, и едва ли не бегом рванулась к мужчинам. Надо постараться взять себя в руки и не разорвать Шерринара — сначала он должен объяснить, зачем притворялся моим другом, а оказался предателем и вдруг невесть с чего освободил свою жертву…

— Стой! Подожди! — выкрикнула одна из возящихся на полу фигур. — Не надо! Обернись!

Чего? Я, значит, обернись-отвернись, а вы, подлецы, меня тут же чем-нибудь тяжелым по затылку?! Ну уж нет, хватит, я на пентаграмме и так но самое не хочу навалялась!

Кто-то, с трудом стоя на ногах, пошатываясь и размахивая руками, попробовал преградить мне дорогу. Судя по высокому фальцету, пытавшемуся пищать какие-то заклинания, этим героем оказался Даерт. Я не оценила самоотверженного порыва и отбросила искусника в сторону одним движением когтистой, налившейся нечеловеческой силой руки. Противный крысообразник был всего тишь досадной помехой на пути к цели — ненавистному Мастеру и предателю Шерринару. Оба они сполна ответят мне за все страдания и унижения этой ночи…

Перед глазами все клубился алый туман, я по-прежнему нечетко различала окружающих, поэтому с первого взгляда не могла понять, кого схватила за грудки. Я как следует тряхнула своего недавнего палача, а ныне жертву, показывая, что шутить не намерена.

— Нет… — с трудом прохрипел мужчина. — Не надо-о… Обернись, Дивейно…

Что-о-о?! Что за поганое слово?! Разве можно так меня называть?! Вот я тебя, заразу, сейчас… Навек забудешь, как светлыми словечками обзываться и извращенно коверкать мое красивое, благозвучное темное имя! Перед глазами все плыло, руки дрожали, в висках стучала кровь, я просто с ума сходила от ярости, и моя жертва наверняка это чувствовала и понимала, что доживает последние мгновения своей никчемной светлой жизни.

— Дивена… — прошептал бедолага, обвисая в моих руках. И меня будто по лицу ударили. Багровая пелена тут же схлынула вместе с приступом дикого бешенства, я вдруг увидела, что держу за воротник Шерринара, уже и не пытающегося сопротивляться, просто обреченно трясущего головой и таращащего глаза. А в самой глубине его зрачков рождалось нечто совершенно невероятное, не похожее ни на одну из виденных мною ранее тварей: песочно-желтое, клыкастое, большеглазое, размахивающее многопалыми руками и неспешно переставляющее длинные суставчатые ноги…

Я замерла, завороженно разглядывая странное создание. А Шерринар, поняв, что сумел привлечь мое внимание, еще шире распахнул глаза и прохрипел нечто невнятное, кивая головой на что-то за моей спиной.