Светская львица за одну ночь

Корнелия не могла сосредоточиться. Она поднялась на рассвете — сначала писала благодарственную записку редактору из офиса Марго, которую подкупила, чтобы получить лишний билет на бал, потом отправилась в ванную, чтобы намазать лицо кремом, затем открыла три приглашения и, наконец, включила телевизор и несколько минут смотрела “Попасть в Голливуд”. Разговор шел об одной из клиенток Тео, но этого было недостаточно, чтобы Корнелия успокоилась.

Ей не давала покоя не только усталость, которую Корнелия часто испытывала, достигнув социальных высот. Вчера она добилась триумфа. Успешно сразила соперницу. Ее духи получили в подарок пятьсот самых влиятельных людей в мире моды. Так почему же Корнелия чувствовала себя несчастнее, чем когда-либо?

Для начала — из-за Фернанды. Ее предала лучшая подруга. Фернанда была совсем другой, пока не познакомилась с Паркером. Во-вторых — Уайет. Увидев, как ее бывший возлюбленный целует Люси, Корнелия наконец признала правду, которую старательно отрицала в течение трех месяцев. Примирения не будет. Она могла бы догадаться, что дело проиграно, как только Рита рассказала ей об эксперименте — Уайету, которого знала Корнелия, было не наплевать на происхождение и воспитание. Наблюдая за тем, как он увивается вокруг девчонки из Миссури (или Монтаны, откуда она там), Корнелия получила окончательное подтверждение тому, что прежнего Уайета и след простыл и что никакие хитроумные планы не заставят его посмотреть на бывшую подружку так, как он смотрел на Люси.

Но смотрел ли хоть кто-нибудь на Корнелию? Она полистала журнал — ни единой фотографии. Люси действительно “взорвала” аукцион благодаря платью, которое якобы сшила сама — несомненно, еще одна ложь. Марго Ирвинг и остальные не сводили с нее глаз. Корнелия потратила пятнадцать тысяч долларов на платье от Ральфа Руччи, но выручила за него всего двенадцать — неужели она обесценила платье на три тысячи тем, что надела его?..

К счастью, зазвонил телефон, спасая Корнелию от мрачных мыслей.

— Плохие новости, — сказала Дафна.

Корнелия отложила журнал, и по позвоночнику у нее пробежал холодок. Дафна мастерски умела нагонять страх — если она предупреждала о плохих новостях, то, несомненно, случилось что-то по-настоящему ужасное.

— Только не говори, что мое шоу отменили, — сказала Корнелия, готовая вот-вот зарыдать.

— Хуже. Помнишь пробники духов, которые мы вчера раздавали на балу всем гостям? То есть, восемьсот четырнадцать флаконов, которые должны были ввести тебя в святая святых высокой моды?

— Конечно, помню! Не томи. Что случилось?

Корнелия услышала, как Дафна глубоко вздохнула.

— Я только что говорила с исполнительным директором “Дафинко”. К ним начали поступать звонки — в лучшем случае недовольные, в худшем с угрозами подать в суд — от женщин, которые побрызгались духами и получили какую-то ужасную фиолетовую сыпь. Об этом непременно напишут в колонке сплетен, Корнелия. Неприятная история.

— Какая чушь! — Корнелия вскочила из-за стола. — Я сама пользовалась этими духами! Кто-то просто хочет не упустить случая…

— Я попробовала твои духи. Такое ощущение, что на меня брызнули кислотой. Поверь, это правда.

Корнелия уставилась на невинную розовую бутылочку на комоде.

— Даже если и так, я ни при чем. Во всем виновата лаборатория! Раз уж они такие правильные, что отказались от испытаний на животных…

— Послушай, подружка, ты не понимаешь, — Дафна еще никогда не говорила так жестко. Корнелия осознала серьезность ситуации, как только убедилась, что Дафна не намерена подлизываться. — Людям плевать, кто виноват на самом деле. В первую очередь все подумали именно о тебе. Ты — лицо рекламной кампании.

— И что теперь?

— Ничего хорошего. Мы опубликуем заявление. Но ты лучше заляг на дно, пока шум не утихнет. То есть ни с кем не общайся. Понятно?

Корнелия застонала. Она уже представляла, как Голливуд раскрывает ей объятия… а теперь придется жить затворницей? Какая несправедливость. Ничто в ее жизни не складывалось так, как должно было.

— За что?.. — захныкала она. Дафна не ответила, и Корнелия положила трубку. Она не плакала с семилетнего возраста (когда решила, что не доставит матери такого удовольствия) и пожалела, что разучилась. Отказ Уайета и крах карьеры внушили ей желание выброситься с двенадцатого этажа. Единственным светлым пятном оставалось неизбежное унижение Люси Эллис — девушки, которую Корнелия ненавидела так страстно, что это пугало даже ее саму.

— Уайет? — негромко позвала Люси, приоткрывая дверь в кабинет.

Уайета там не было, и девушка удивилась. Каждое воскресное утро, насколько помнила Люси, он проводил в кабинете, с “Таймс” и кофе. Она, едва ли не единственный раз за всю неделю, оказывалась предоставлена сама себе. Но сегодня было не совсем обычное воскресенье.