Светские манеры

Неужели у ее дочери внезапно проснулся интерес к светскому обществу? В свои восемнадцать лет Шарлотта предпочитала ходить под парусом и охотиться вместе с отцом, а светская жизнь ее совершенно не привлекала. Каролина бросила взгляд на ее руку в перчатке; дочь с нетерпением барабанила пальцами по ручке зонтика от солнца, словно дождаться не могла конца прогулки. Но тогда зачем она сама напросилась поехать с матерью? Зачем нарядилась в одно из лучших дневных платьев с вырезом, украшенным атласными рюшами? Зачем заколола наверх свои белокурые локоны и надела любимую шляпку? Каролина пристально смотрела на лебединую шею дочери, на которую падала светлая прядь, выбившаяся из-под шляпки.

Шарлотта, должно быть, почувствовала взгляд матери: она повернулась к ней, плотно сжала губы и снова отвернулась. Завладеть вниманием Шарлотты, разговорить ее было трудно, даже сейчас, когда она сидела рядом. Каролина хотела что-то сказать, но момент был упущен. Она снова откинулась на спинку сиденья, расслабилась под медленный ритм движения открытого экипажа, слушая цокот копыт по мостовой и позвякивание удил, глядя по сторонам. Ветерок доносил запахи моря, к которым примешивался запах конского навоза.

На повороте Каролина ощутила резкий толчок, ибо им навстречу, откуда ни возьмись, вылетела четырехколесная повозка, которой управляла женщина. На огромной скорости коляска просвистела мимо. Их лошади испуганно заржали, встали на дыбы. Каролину и Шарлотту на заднем сидении стало швырять из стороны в сторону, зонтики и шляпки попадали на пол. Вскоре кучер, усмирив лошадей, остановил экипаж (и всю процессию), спрыгнул с козел и подошел к ним, чтобы проверить, не пострадали ли его пассажирки.

– Примите мои извинения, – произнес он, сняв картуз, отчего его темные прямые волосы упали ему на глаза. – Надеюсь, вы не ушиблись.

– Все нормально, Дункан, – Шарлотта подняла с пола шляпку, надела ее и поправила волосы. – Спасибо.

– Дай женщинам вожжи в руки, – пробормотал он.

«И то правда», подумала про себя Каролина, вспоминая, как когда-то сама управляла упряжкой. Много лет назад она обожала сидеть на козлах, подставляя лицо ветру, крепко держа вожжи в руках, облаченных в жокейские перчатки, и во всю прыть гнать четверку лошадей. Стоявшие на обочинах люди аплодировали, когда она проносилась мимо. Сейчас, конечно, за вожжи она не берется, ведь у нее много других занятий – крокет, теннис, ну и так далее.

– Вы точно не пострадали? – допытывался Дункан. – Никто не ушибся?

– Даже царапин нет, – ответила Шарлотта. – Ты так умело обуздал лошадей. – Она сверкнула лучезарной улыбкой, он тоже улыбнулся в ответ, поклонился и, надев картуз, взобрался на козлы.

Ах, вот в чем дело! Шарлотту интересовало не светское общество, а кучер. Каролина почувствовала, как у нее сдавило грудь.

– И как это понимать? – спросила она, когда вереница экипажей двинулась дальше.

– Что именно?

– Что это ты так любезничаешь с кучером?

– С кем? А, с Дунканом? – уточнила Шарлотта, как будто речь могла идти о ком-то еще. – Он ужасно симпатичный, правда? Даже Хелен так считает, хотя она без ума от Рузи.

– Шарлотта, прекрати. Ты ведешь себя самым неподобающим образом. – Каролина собралась было дать суровую отповедь дочери, но тут ее внимание привлекли две женщины. Опираясь друг на друга, они ковыляли по тротуару вдоль живой изгороди из голубого самшита, высаженного перед коттеджем Асторов. Одна из них, с рыжими волосами, была повыше второй – брюнетки. Обе прихрамывали. Обе были без перчаток, без шляпок, даже без зонтиков от солнца. Рыжеволосая женщина была в купальном костюме. Грязные, ободранные, они походили на бродяжек. Каролина решила, что это местные жительницы случайно забрели в район Бельвю, но, присмотревшись к женщине в платье, она вздрогнула. Знакомое платье. Взгляд Каролины пополз выше, к лицу женщины. И женщина знакомая. Нервы затрещали, рот раскрылся в беззвучном «ох».

Увидев выражение лица матери, Шарлотта обернулась.

– Что такое… что… о боже! – ахнула она. – Это

Эмили? С кем это она? Что с ней стряслось?

Недоумение переросло в тревогу. Каролина поняла, что Эмили поранилась. Экипаж поворачивал на длинную подъездную аллею. Эмили и ее спутница, пошатываясь, ступили в крытую галерею.

– Эмили… – позвала Каролина. Не дожидаясь, пока Дункан поможет ей сойти с экипажа, она сама соскочила на землю. Подол платья зацепился за откидную подножку. Она дернула его, пытаясь освободить, и услышала треск рвущейся ткани. Не останавливаясь, Каролина бросилась к Эмили.

– Господи, дитя мое, ты сильно ушиблась? Что случилось?

– Она споткнулась, – ответила рыжая, с легким южным акцентом. – Запуталась в собственных ногах, представляете? – добавила она со смешком, будто ничего страшного не произошло.

Эмили припадала на одну ногу, по-прежнему наваливаясь на свою рыжую спутницу.

– Ты же хромаешь! – воскликнула Каролина, оттесняя рыжую от дочери. «Сейчас ей нужна ее мать, а не ты». – Переломов нет?