Священная охота

На принце была короткая шерстяная вышитая мантия, отороченная мехом и вся теперь запятнанная кровью. Должно быть, он был в неё одет в момент смерти. Ничего больше видно не было… Никаких ран на бледной коже. Когда управитель сказал, что он ждал распоряжений, он явно чего-то не договаривал. Приближённые принца были так потрясены ужасным событием, что даже не осмелились ни обмыть, ни переодеть мертвеца. Тело принца покрывала пыль… нет, не пыль. Ингри провёл рукой по складке ледяной плоти и настороженно взглянул на появившиеся на пальце пятна — мутно-синие, лимонно-жёлтые и ядовито-зелёные там, где порошки смешались. Краска? Пудра? На тёмном мехе одежды тоже были заметны неясные разводы.

Ингри выпрямился, и его взгляд упал на что-то, что раньше показалось ему грудой мехов у дальней стены. Он подошёл поближе и опустился на колени.

Перед ним был мёртвый леопард. Точнее, самка леопарда, как обнаружил Ингри, перевернув зверя. Мех был мягким и шелковистым. Ингри коснулся холодного закруглённого уха, жёстких белых усов, золотистой шкуры, испещрённой тёмными пятнами, потом поднял тяжёлую лапу с кожистыми подушечками и мощными когтями. Когти были опилены. Вокруг шеи животного оказался туго затянут красный шёлковый шнур, его конец был обрезан. Ингри почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы, но постарался скрыть свою реакцию.

Ингри поднял глаза. Наблюдавший за ним Улькра побледнел ещё сильнее.

— Это зверь не наших лесов. Откуда, ради всего святого, он взялся?

Улькра прочистил горло.

— Принц купил его у каких-то дартаканских купцов. Он собирался завести в замке зверинец или, может быть, натаскать леопарда для охоты. Так он говорил.

— Как давно это произошло?

— Несколько недель назад. Ещё перед тем, как здесь останавливалась его благородная сестра.

Ингри потрогал красный шнур и позволил бровям вопросительно подняться.

— А это как случилось?

— Мы нашли зверя повешенным на балке в спальне принца, когда мы… э-э… вошли туда.

Ингри сел на пятки. Он начинал догадываться, почему до сих пор ни один жрец из храма не был вызван для погребальных обрядов. Раскраска на теле, красный шнур, дубовая балка — ясный намёк на то, что зверь не просто был убит, а принесён в жертву — кем-то, кто был привержен древней ереси, запретной лесной магии. Знал ли об этом хранитель печати, когда посылал сюда Ингри? Если и так, то он и виду не подал.

— Кто повесил леопарда?

С явным облегчением — теперь он говорил правду, которая не могла ему повредить — Улькра ответил:

— Я не видел, так что ничего не могу сказать. Зверь был жив, привязан в углу и лежал совершенно спокойно, когда мы привели девушку. Никто из нас больше ничего не видел и не слышал… до тех пор, пока не начались крики.

— Чьи крики?

— Ну… этой девушки.

— Что она кричала? Или это были… — Ингри поспешно проглотил конец фразы: просто крики. Он догадывался, что подобное заключение чересчур обрадовало бы Улькру. — Какие-то слова она произносила?

— Она звала на помощь.

Ингри поднялся и отвернулся от пятнистого тела экзотического животного. Его кожаный дорожный костюм заскрипел. Теперь его тяжёлый взгляд не отрывался от управителя.

— И что вы сделали?

Улькра отвернулся.

— Мы получили приказание охранять отдых принца… милорд.

— Кто слышал крики? Вы… кто-нибудь ещё?

— Двое телохранителей принца, которым было велено ждать его соизволения.

— Трое сильных мужчин, присягнувших охранять принца. Где вы находились?

Лицо Улькры могло быть высечено из камня.

— В коридоре. Рядом с дверью.

— В коридоре, меньше чем в десяти шагах от совершавшегося убийства… и никто ничего не сделал.

— Мы не смели… милорд. Ведь он нас не звал. Да к тому же и крики… смолкли. Мы решили, что девушка… э-э… покорилась. Вошла в спальню она достаточно охотно.

«Охотно? Или понимая безнадёжность сопротивления?»

— Это ведь не служанка-потаскушка. Девушка из свиты собственной сестры принца Болесо хоть и небогатая, но не бесприданница, доверенная её милости не кем-нибудь, а кин Баджербанком.

— Принцесса Фара сама уступила её брату, милорд, когда он попросил об этом.

Под нажимом, если верить сплетням.

— Это сделало её придворной дамой в этом замке, разве не так? — Улькра поморщился. — Даже последний слуга заслуживает защиты от своего господина.

— Любой аристократ в подпитии может ударить слугу и не рассчитать силу удара, — упрямо ответил Улькра. Ингри показалось, что интонация его слишком уж хорошо отрепетирована. Сколько раз повторял Улькра это оправдание в тишине ночи за последние полгода?

Отвратительный случай с убитым слугой послужил причиной ссылки принца Болесо в эту дыру. Всем известная страсть принца к охоте делала такое наказание сомнительным, но по крайней мере оно помешало жрецам вцепиться в редеющие волосы хранителя королевской печати. Слишком малая расплата за убийство, слишком большая — за несчастный случай; Ингри, который по поручению Хетвара осматривал комнату на следующее утро, прежде чем её привели в порядок, не счёл случившееся ни тем, ни другим.