Священный крест тамплиеров

— Вот, кстати, о родственниках твоих… если так, с виду, они почти что не пили, но только один раз я видела, как Елена, тетка твоя, мужа на себе прямо тащила… как раз они из своей поездки вернулись, или там из командировки, кто их знает. Время было уже позднее, я уже спать собралась, слышу — шум на лестнице, голоса. Ну, я в глазок-то выглянула — мало ли что, может, уже в полицию звонить пора. Смотрю — соседи, родственники твои. Он еле ногами переступает, а она его на себе тащит и ласково так приговаривает: «Ну, еще немножко, Ленечка, уже почти дошли… еще несколько шагов, и будем дома».

Тут у меня с гвоздя рожок упал для обуви. А у меня рожок хороший, не пластмасса какая-нибудь, железный, считай, вечный, так что когда он упал — брякнул, как полагается, на всю лестницу загремел. Елена, видно, шум услышала, поглядела на мою дверь и сразу как переменилась. Только что она Леонида, мужа своего, ласково уговаривала — а тут как заорет на него: «Ты, пьянь подзаборная, а ну, шевели копытами! Я тебя на себе тащить не собираюсь! Алкаш чертов! Нажрался как свинья! Сколько же я от тебя натерпелась!»

И вот скажу тебе, Томочка, что странно это. Начать с того, что я Леонида, дядю твоего, и вообще-то пьяным никогда не видела, не то что пьяным, даже выпившим. С чего это вдруг он так напился? И потом, уж я-то пьющих мужчин повидала, особенно пока в Зауральске жила.

Мой-то Николай Макарович, супруг покойный, тоже по этой части был. Через то и помер, страдалец. А до того — как аванс там или получка, так я уж ничего хорошего не жду. Мы в пригороде жили. Вот, стало быть, после работы он напьется, в автобус кое-как сядет, а как выходить, его выпихнут, все уж знали, на какой остановке.

Ну, он как выйдет — так сразу в лужу падает. У нас лужа возле остановки была — прямо как Ладожское озеро. С весны до осени не просыхала! Ну, мальчишки соседские сразу ко мне бегут — тетя Маня, тетя Маня, твой дядя Коля снова в луже отдыхает! Ну, мы с Шурой, соседкой, подхватимся и бежим его вынимать. Ох, есть что вспомнить! — Мария Петровна снова приложилась к рюмке. — Так вот я тебе скажу — когда мужчина напьется до чертиков, он какой делается?

— Какой? — с интересом переспросила Эва.

— Он весь такой мягкий, расслабленный, как будто хорошо ему. Недаром говорится — пьяному море по колено. А этот-то, Леонид, весь был как деревянный. Как будто Елена не мужика тащила, а манекен магазинный, только не пластмассовый, а чугунный.

В общем, дотащила она его до двери, к стенке прислонила, как предмет неодушевленный, дверь открыла и затащила внутрь. А только я еще возле своей двери немножко постояла — мало ли что, думаю, как-то странно все…

И дождалась.

Снова лифт зашумел, и выходят из него двое. Судя по всему — врач и медсестра. У него чемоданчик докторский в руке, у нее — тоже сумка какая-то. Вышли, по сторонам огляделись — и в квартиру к ним, к родственникам твоим.

— Ну, это понятно, — вставила реплику Эва, — вызвали врача для выведения из запоя… это сейчас очень распространено, на каждом углу рекламируют.

— Это, конечно, может быть… — Мария Петровна снова наполнила свою рюмку, выпила и проговорила удивленно: — О чем это я говорила?

— О том, что приехали к соседям врач и медсестра, — напомнила Эва собеседнице.

— А, да, точно. Так вот, ты говоришь, что они из запоя Леонида выводили. А только какой же это запой? Я его незадолго до того видела, он трезвый был как стеклышко. Запой — он долго длится, мне ли не знать. И когда человек в запое — он буйный, орет, руками машет, как ветряная мельница, а Леонид еле шел, на жену опирался. Такого и выводить не надо, он сам проспится.

У нас в Зауральске сосед был Михалыч, вот он регулярно в запой ходил. Он на железной дороге работал, сменами, так начальство заранее его запои в график включало, чтобы потом накладок не было. На железной дороге порядок должен быть, сама понимаешь, там грузы срочные, расписание…

Опять же выводят из запоя тоже долго, уколы там, капельницы, а эти полчасика всего побыли — и отправились восвояси, только в дверях доктор еще остановился и что-то Елене говорил. Вроде как учил, что делать надо. А только вот как ты думаешь, что она стала делать, когда врача проводила?

— Понятия не имею.

— Вот, и ни за что бы не догадалась! Я и сама с трудом поверила, когда увидела… десять минут всего прошло — и опять шум на лестнице. Я — к глазку, смотрю — а Елена пол моет!

— Пол? — удивленно переспросила Эва. — Какой пол? На лестнице, что ли?

— Ну да, на площадке лестничной.

— Так вы же говорили, что уже ночь была.

— Ага, ночь! И она только что откуда-то приехала. И муж у нее непонятно в каком состоянии. А она ничего другого не придумала, как пол на лестнице мыть. Да такого сроду не было, это когда я в Дачном жила, мы площадку по очереди мыли, а тут порядок другой — уборщица раз в неделю по четвергам все намывает, да еще каждый день метет. Сама видишь, как чисто!

— Правда, непонятно как-то… может, его на площадке вырвало, а ей неудобно было, что утром кто-нибудь заметит?