Священный любовник

Джон наблюдал за Кормией, которая, кружась, бегала по траве. Белое одеяние развевалось за ее спиной, отчасти напоминая флаг, отчасти — крылья. Джон не знал, позволено ли Избранным бегать босиком где угодно, но у него возникло ощущение, что она нарушает правила.

Что ж, она молодец. И на ее красоту было приятно смотреть. Радостная, она танцевала в ночи, но не была частью окружающей ее темноты. Светлячок, сверкающая вспышка на мрачном фоне густого леса.

Если бы Фьюри это видел, подумал Джон.

В телефоне сработал звуковой сигнал, и он достал его из кармана. Сообщение от Куина было следующим: «Фритц мжт доствть тебя к Блэю прм сейчс? Мы гтвы»[21]. Он сразу же ответил: «Да».

Джон убрал БлэкБерри и крепко пожалел, что не умел дематериализовываться. Как правило, впервые это удавалось уже через пару недель после изменения, и у Блэя с Куином в этом плане не возникло никаких проблем. А у него? Здесь было то же самое, что и на тренировках — он был самым медленным, самым слабым, хуже всех. Требовалось лишь сосредоточиться на том месте, куда ты хотел попасть, и перенестись туда. По крайней мере, в теории. А он? Провел уйму времени с закрытыми глазами, с лицом, сморщенным от усилий, как у шарпея, пытаясь заставить свои молекулы перенестись через комнату, но все равно оставался ровно там, где был. Он слышал, что иногда может пройти год после изменения, прежде чем ты сможешь дематериализовываться, но, возможно, он был именно тем, кто не сможет этого сделать никогда.

В таком случае, ему необходимо получить чертовы права. Он чувствовал себя двенадцатилетним сопляком со всеми этими а-не-мог-бы-ты-меня-подбросить-туда-то. Фритц был замечательным шофером, и все же. Джон хотел быть мужчиной, а не грузом, который постоянно развозит доджен.

Кормия все кружилась и кружилась, а затем побежала по направлению к дому. Когда она остановилась перед Джоном, складки ее одеяния какое-то мгновенье трепыхались, прежде чем спокойно замереть вдоль тела, как будто мантия не хотела, чтобы этот праздник заканчивался. Она учащенно дышала, ее щеки были вишнево-красного цвета, а улыбка ярче, чем полная луна.

Боже, с ее распущенными светлыми волосами и милым румянцем, она выглядела как прекрасная летняя девочка. Он так и представлял ее в поле, сидящую на ситцевом одеяле, она ела яблочный пирог, а возле нее стоял запотевший кувшин холодного лимонада… и одета она была в красно-белое бикини.

Окей, мысли пошли не в ту сторону.

— Мне нравится здесь, на открытом воздухе, — сказала она.

«А ты нравишься открытому воздуху», написал он и показал ей.

— Жаль, что я не вышла сюда раньше. — Она посмотрела на кусты роз, растущие вокруг террасы. Ее рука потянулась к шее, Джон чувствовала, что ей очень хочется прикоснуться к цветам, но узда ограничений снова натянулась вокруг нее.

Он откашлялся, чтобы привлечь ее внимание. «Можешь сорвать одну, если хочешь»,

написал он.

— Я….я думаю, я бы хотела.

Кормия приблизилась к розам так осторожно, будто они были ланью, которую она боялась спугнуть, руки спокойно лежали вдоль тела, босые ноги медленно двигались по земле. Минуя ярко-красные и желтые бутоны, она сразу направилась к тем, что были бледно-лавандового цвета.

Он написал, «будь осторожна с шипами», когда она потянулась вперед, и, вскрикнув, отдернула руку назад. На кончике пальца показалась капля крови, в тусклом ночном свете она черной точкой выделялась на ее белой коже.

Прежде, чем понял, что делает, Джон наклонился и прижался ртом к ранке. Он посасывал, облизывал, ошеломленный своими действиями и прекрасным вкусом крови Избранной.

В глубине его сознания мелькнула мысль, что пора питаться.

Дерьмо.

Когда Джон выпрямился, Кормия, застыв, смотрела на него широко раскрытыми глазами. Дерьмо в квадрате.

«Прости», накорябал он. «Я не хотел, чтобы ты испачкала свою мантию».

Лжец. Он хотел узнать, какова она на вкус.

— Я…

«Сорви свою розу, и будь аккуратнее с шипами».

Она кивнула и наклонилась за розой еще раз, отчасти, как он подозревал, потому, что хотела заполучить свой цветок, и частично потому, что стремилась заполнить созданное им неловкое молчание.

Роза, которую она выбрала, была идеальной — серебристо-фиолетовый бутон как раз на грани цветения, распустившись, стал бы размером с грейпфрут.

— Спасибо, — сказала она. Джон собирался ответить что-то вроде «да-пожалуйста», когда понял, что она разговаривала с кустом, а не с ним.

Кормия повернулся к нему.

— Другие цветы стоят в стеклянных домиках с водой.

«Пошли найдем тебе вазу», написал он. «Именно так называются здесь эти домики».

Она кивнула и направилась к прозрачным дверям, ведущим в бильярдную. Войдя в комнату, Кормия обернулась, чтобы посмотреть на улицу. Ее взгляд задержался на саде, с выражением, словно она прощалась с любовником, с которым больше никогда не увидится.