Священный мусор

Итак, олигархов никто не любит. Они и сами друг друга терпеть не могут. Но есть среди них один, которого они не любят особенно. И тому есть причины. Он — предатель интересов своей закрытой группы, нарушитель неписаных законов их выживания. Олигархам разрешено очень многое, что обычным людям запрещено законом: они могут даже сбить насмерть человека и поехать по своим делам дальше, не остановившись. Есть только один запрет, но он абсолютный: слушаться начальства. И вот возник один, поначалу от остальных неотличимый — из бывших комсомольцев, удачливый приватизатор и, между прочим, отличный организатор. И пошли у него дела отлично. Впрочем, он не один был такой. Были и другие талантливые ребята среди олигархов. Но этот проявил сначала самовольство — разработал огромную благотворительную программу и начал ее реализовывать из своего кармана. Собственно, почти все олигархи отчисляют деньги на благотворительность — куда прикажут, туда и вливают: на ремонт Большого театра или на приобретение коллекции высокохудожественных яиц Фаберже.

В те годы я много ездила по русской провинции (когда-то вожди нашего государства кичились тем, что страна наша равна по площади одной шестой части суши. Теперь она поменьше, но всё равно огромная).

Вот тут я этого особого олигарха и заметила и выделила из числа прочих, чьи имена были мне известны. В каждом из далеких городов я наблюдала следы благотворительной деятельности, исключительно осмысленной: компьютерные классы в бедных школах, в детских колониях, большие вливания в культуру и образование, в социальные программы.

Вспоминала я о купеческих предках моей подруги и радовалась: вот олигарх, который очнулся от мании личного потребления и научился получать удовольствие, помогая ущемленной части населения. А спустя несколько лет я оказалась в потрясающем интернате для детей-сирот, организованном этим самым олигархом. И теперь я назову его имя — Михаил Борисович Ходорковский.

Вскоре его имя прогремело на весь мир, и не по той причине, что он оказался первым крупным меценатом и благотворителем. Мировая его известность связана с колоссальным судебным процессом, который государство предприняло против него. Дело это имело предлогом давнюю неуплату налогов и сильно напоминало роман Кафки «Процесс»…

Ни адвокатские протесты, ни многочисленные письма общественности не возымели действия. Единственная группа населения, которая не выразила сочувствия, — напуганные до полусмерти олигархи. А Ходорковский сидел в тюрьме, продолжая одновременно двигаться выбранным курсом: читал, писал, много думал и сильно менялся.

Когда его первый срок подходил к концу, против Ходорковского и Платона Лебедева открыли новое дело. Всё тот же театр абсурда, полная глухота судей, беспомощность адвокатов против невменяемой машины продажного «правосудия». И Ходорковский получил второй срок.

Сегодня Ходорковский продолжает свою тюремную карьеру. И не только тюремную. Следуя глубинной российской традиции, он начал писать «тюремную» книгу. Первые главы уже написаны, и хочется надеяться, что со временем русская тюремная литература пополнится еще одним томом.

Кто из русских писателей не писал о тюрьмах? Толстой и Достоевский, Платонов и Шаламов создали бессмертные произведения об этой вечной реалии российской жизни. Кто из русских не сидел в тюрьмах? Декабристы и революционеры, просветители и епископы, всякого рода инакомыслящие. Теперь в этом списке есть и олигарх. Бывший — потому что вся его прежде процветающая компания, все его капиталы отошли государству. Но вместо бывшего олигарха в стране появился новый герой. Его создала сама власть. Я — за Ходорковского. Не знаю, как повернется его жизнь, но на свободе этот человек, несомненно, принес бы больше пользы обществу, чем в качества пошивщика рукавиц в лагерной зоне.

Газета Repubblica (Италия), март 2011

Разговор через решетку

Из переписки с М.Б. Ходорковским. 2008-2009

В конце 2008 года у меня с Ходорковским завязалась переписка, опубликованная сначала в «Новой газете», позже она вошла в состав книги «Статьи. Диалоги. Интервью». Автор книги — Ходорковский. В письмах своих я задавала ему «неудобные» вопросы. Собственно, те самые вопросы, которые задавали ему люди, не испытывающие к нему никакой симпатии. Таким образом, у него появилась возможность публично рассказать о своей позиции, отчасти и об истории самого процесса. Ниже я привожу два моих письма и фрагменты из ответных писем.

18.11.08.

Уважаемый Михаил Борисович!

Письмо Ваше на этот раз меня удивило своей неожиданностью: полжизни мы выстраиваем стереотипы, разного рода штампы и клише, потом начинаем в них задыхаться, а годы спустя, когда наработанные стереотипы начинают рушиться, очень радуемся освобождению. Пока что я говорю о своих представлениях. Постепенно, надеюсь, и до Ваших доберемся.