Священный цветок

— Ну, об этом вы ничего не можете сказать. Покажите мне его. Он внимательно осмотрел Скрупа и сделал много чудесного. Его жестяной ящик был наполнен разнообразными лекарствами и хирургическими инструментами, которые он хорошо прокипятил, прежде чем начать ими пользоваться. Потом он настолько тщательно вымыл руки, что едва не стер с них кожу, употребив на это очень много мыла. Бедный Чарли прежде всего получил дозу какого-то лекарства, которое, казалось, убило его. Брат Джон сказал, что это кафрское снадобье. Потом он вскрыл раны на бедре у Скрупа, очистил их, приложил к ним какие-то травы и перевязал их. Когда Скруп очнулся, он дал ему какого-то питья, вызвавшего сильную испарину и прекратившего лихорадку.

Через два дня пациент брата Джона попросил поесть и уже мог сидеть в постели, а через неделю он настолько оправился, что его можно было нести к побережью.

— Ваш призыв спас жизнь брату Скрупу, — сказал мне старый Джон на пути к побережью.

Я ничего не ответил. Этот «призыв», как называл его брат Джон, может быть объяснен телепатией note 6

, внушением, инстинктом или просто совпадением. Пусть читатель сам выведет о нем свое заключение.

За время нашей совместной жизни в лагере, последовавшего потом путешествия в бухту Делагоа и переезда оттуда в Дурбан, мы с братом Джоном постепенно сделались большими друзьями. О своем прошлом (о котором я узнал впоследствии) и о цели своих скитаний он, как я уже упоминал, ничего не говорил. Но зато он много говорил о своих естественно-научных и этнографических занятиях. Я тоже интересовался этими вопросами и из своей личной практики знал •многое об африканских племенах, их нравах и обычаях.

Среди других вещей, которые он мне показывал, у него было много разнообразных предметов, собранных во время недавнего путешествия, жуков и бабочек, аккуратно приколотых к донышку специальных ящиков, и большое количество сухих цветов, разложенных между листами папиросной бумаги. Среди последних, по словам брата Джона, было много орхидей.

Заметив, что они привлекают мое внимание, он спросил, не желаю ли я посмотреть на самую замечательную орхидею в мире. Я, конечно, ответил, что желаю, после чего он достал из одного из ящиков плоский пакет размером около двух с половиной квадратных футов note 7 и начал развязывать его. Сверху была тонкая травяная рогожка, какую плетут недалеко от Занзибара note 8

, потом крышка упаковочного ящика, потом снова рогожка и несколько старых номеров «The Cape Journal» note 9, потом несколько листов папиросной бумаги и, наконец, между двумя листами картона — цветок и лист одного и того же растения.

Даже в засушенном виде это был удивительный цветок ярко золотистого цвета. Чашечка его была белая с черными линиями. В самом центре цветка было единственное темное пятно, имевшее вид обезьяньей головы. Здесь было все: нависшие брови, глубоко поставленные глаза, злобный рот и огромные челюсти. До того времени я видел горилл только на раскрашенных иллюстрациях. Мне казалось, что это изображение на цветке является точной копией такой иллюстрации.

— Что это? — удивленно спросил я.

— Сэр, — сказал брат Джон (он употреблял это формальное обращение, когда бывал в приподнятом настроении), — это самая замечательная Cypripedium note 10

на всем земном шаре, и открыл этот цветок я! Здоровый отросток такого растения стоит по меньшей мере двадцать тысяч фунтов note 11!

— Это получше золотоискательства, — заметил я. — Что же, удалось вам достать такой отросток?

— Нет, не посчастливилось, — ответил брат Джон, печально покачав головой.

— Откуда же у вас такой цветок?

— Я расскажу вам об этом, Аллан. Год с небольшим тому назад я занимался пополнением своих коллекций в местности, лежащей за Килвой note 12, и нашел там несколько чрезвычайно интересных вещей. Наконец, милях в трехстах за Килвой, я встретил одно племя, вернее, народ, который до сих пор не посещал ни один белый человек. Это многочисленное и воинственное племя смешанной зулусской крови называло себя мазиту.

— Я слышал о нем, — прервал я брата Джона, — полтора столетия тому назад, незадолго до времен Сензангаконы note 13, оно поселилось на севере.

— Я легко понимал их язык, — продолжал брат Джон, — так как они говорят на немного испорченном зулусском языке, как и другие племена, живущие в тех местах. Сперва они хотели убить меня, но потом раздумали, так как решили, что я безумец. Все считают меня безумным, Аллан, но это глубокое заблуждение. Скорее, безумно большинство других людей.

— Ну, а что же дальше стали делать мазиту? — поспешно спросил я, не желая продолжать разговор о безумии брата Джона.