Святитель Спиридон Тримифунтский

Провидел также преподобный и тайные грехи людские. Однажды после утомительного путешествия святитель пришел в дом к своему верному другу Пробатию. Этот благочестивый человек, подражая Великому Учителю Христу, налил в таз воду и собрался омыть уставшие от долгого пути ноги преподобного отца. Местные жители, узнав, что их епископ остановился у Пробатия, поспешили к любимому иерарху за благословением и стали соперничать друг с другом. Каждый из посетивших владыку селян желал омыть его ноги, причем особенно сильно рвалась к святителю одна незамужняя женщина, которая считалась девственницей. Она расталкивала всех и хотела непременно коснуться ног праведника. «Ни меня не касайся, ни ног моих не омывай», — кротко обратился к ней Спиридон, ибо прозорливому архипастырю дано было свыше видеть сердца людей. Но гостья упорствовала и вынудила епископа решительно остановить ее порыв: «Говорю тебе: не омывай ног моих, ведь ты бесстыдно предстала пред всеми прелюбодейкой». Укор преподобного служителя Христова возымел сильное действие — женщина была поражена прозорливостью Спиридона и смиренно приняла строгий запрет наставника целомудрия. Раскаявшаяся блудница пала ниц перед духоносным старцем и уже не водой, а слезами омыла ноги всеми любимого пастыря, говоря: «Как целителя и спасителя души моей послал тебя сюда сегодня Владыка Бог. Но молю, освободи меня от порожденных во мне этой страстью грехов и избавь меня от производимой ими смерти. Ведь правду сказал ты, святой отче и раб Божий, что у меня вид прелюбодейки. Ибо я прелюбодействовала и больше не девственна. Но вымолви слово, и исцелится служанка твоя (Мф. 8: 8), дабы стяжать мне истинное сокрушение с покаянием и слезы и благодаря этому слезному раскаянию получить, недостойной, прощение своих прегрешений по твоим молитвам. Вот осуждена я совестью своей и сгораю, сгибаясь под этой ношей. Но останови, молю, поток зла и оставь мне мои прегрешения». Поскольку эта женщина, не стыдясь, исповедалась перед всеми бывшими там, победив свой грех в присутствии всех, и прилежно со слезами припадала к ногам праведного, святитель Спиридон сказал, подражая своему Владыке: «Дерзай, дщерь! Отпускаются тебе грехи» [16, с. 133-134]. Укрепленная молитвами исцеляющего страсти архиерея, она прожила остаток жизни в целомудрии.

Один купец, житель того же Тримифунта, отплыл в чужую страну торговать и пробыл там двенадцать месяцев. В это время жена его впала в прелюбодеяние и зачала. Вернувшись домой, купец увидел жену свою беременною и понял, что она изменила ему. Со слезами обманутый муж пришел к святителю Спиридону и просил у него совета. Святитель призвал жену и, не спрашивая ее, действительно ли она согрешила, так как о грехе свидетельствовали уже самая беременность ее и плод, зачатый ею от беззакония, прямо сказал ей: «Зачем ты так поступила?» Но женщина, потеряв всякий стыд, осмелилась явно солгать, что она зачала не от кого другого, а именно от мужа, и ребенок дожидался возвращения своего отца, чтобы родиться при нем. Отстаивая эту и подобную ложь и споря со всеми, она подняла шум и кричала, что ее оклеветали и обидели. Тогда святой Спиридон, желая довести ее до раскаяния, кротко сказал ей: «Женщина! В великий грех впала ты, велико должно быть и покаяние твое, ибо для тебя все-таки осталась надежда на спасение: нет греха, превышающего милосердие Божие. Но я вижу, что в тебе прелюбодеянием произведено отчаяние, а отчаянием — бесстыдство, и было бы справедливо понести тебе достойное и скорое наказание, но надо дать тебе время для покаяния. Ребенок не родится, пока ты не скажешь правды» [15, с. 38]. Но безрассудная блудница продолжала дерзко настаивать на своей невиновности.

Слова святого в скором времени сбылись. Когда женщине наступило время родить, ее постигла лютая болезнь, причинявшая ей великие мучения, удерживавшая плод в ее чреве. Но она, ожесточившись, не захотела признаться в своем грехе, в котором и умерла, не родивши, мучительною смертью. Узнав об этом, святитель прослезился, пожалев, что он судил грешницу таким судом, и сказал: «Не буду я отныне судить никого, поскольку мое слово стало обоюдоострым мечом, выйдя из моих уст и войдя в ее уши» [16, с. 183].