Святой доктор Федор Петрович Гааз

«Призвание женщины не только в том, чтобы деятельно поддерживать существующий порядок: когда становится необходимым преобразование общества, то женщины должны содействовать таким преобразованиям, подчиняя все свои слова и дела духу христианства, которое проникнуто добротой, смирением, заботой о спасении души, снисходительностью, справедливостью и правотой, терпением и милосердием…

Вы призваны содействовать возрождению общества… Не останавливайтесь в этом отношении перед материальными жертвами, не задумывайтесь отказываться от роскошного и ненужного. Если нет собственных средств для помощи, просите кротко, но настойчиво у тех, у кого они есть. Не смущайтесь пустыми условиями и суетными правилами светской жизни.

Пусть требование блага ближнего одно направляет ваши шаги! Не бойтесь возможности уничижения, не пугайтесь отказа… Торопитесь делать добро! Умейте прощать, желайте примирения, побеждайте зло добром… Не стесняйтесь малым размером помощи, которую вы можете оказать в том или другом случае. Пусть она выразится подачею стакана свежей воды, дружеским приветом, словом утешения, сочувствия, сострадания — и то хорошо… Старайтесь поднять упавшего, смягчить озлобленного, исправить нравственно разрушенное».

Шли годы, и, казалось, — о Гаазе уже забывают. Однако в больнице, которую в народе по-прежнему называли «газовской», была койка его имени и стоял в прихожей бюст, вылепленный по единственному существовавшему тогда портрету. (Сколько его ни уговаривали, он не соглашался позировать. Но князю Щербатову удалось его перехитрить. Он несколько раз приглашал Федора Петровича для доклада о больничных и тюремных делах, внимательно слушал, подробно расспрашивал. А в это время за ширмой сидел художник, сделавший несколько рисунков и начавший писать портрет).

В журналах «Русский инвалид», «Русская старина» в 60-70-е и в 80-е годы были опубликованы воспоминания некоторых москвичей. И все они с любовью поминали доктора-благодетеля.

Председатель Петербургского тюремного комитета Лебедев начал изучать историю его жизни и написал пространную монографическую работу «Федор Петрович Гааз», в которой он утверждает:

«Гааз, в двадцать четыре года своей деятельности, успел сделать переворот в нашем тюремном деле. Найдя тюрьмы наши в Москве в состоянии вертепов разврата и уничижения человечества, Гааз не только бросил на эту почву первые семена преобразований, но успел довести до конца некоторый из своих начинаний, и сделал один, и не имея никакой власти, кроме силы убеждения, более, чем после него все комитеты и лица власть имевшие».

Память о Гаазе жила в его больнице, в тюрьмах, в сибирских городах и поселках — в семейных преданиях тех, чьи отцы и деды были каторжанами или ссыльными.

«Русский Вестник», № 28, 1868, с. 290–352.

Жила эта память и в русской словесности. Первую большую книгу о Федоре Петровиче Гаазе издал в 1897 г. академик Анатолий Федорович Кони — ученый юрист и писатель, друг Льва Толстого, Тургенева, Достоевского, Некрасова, Короленко, Горького. Он в 1891 году прочел первую публичную лекцию о Гаазе. В последующие годы опубликовал несколько статей о нем в журналах, газетах, в энциклопедиях.