Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

Никто пусть не обольщается под тем предлогом, что он нашел. Если Свящ. Писание (Второз. XXII, 1–3 и Исx. XXIII, 4) предписывает в мирное время не искать выгоды от брата или врага, который беспечно относится к своей собственности, и возвращать все потерянное другим, то насколько более непозволительно преследовать корыстные цели, когда кто находится в несчастьи, убегает от врагов и по нужде оставляет собственность (прав. 4).

Другие обольщаются тем, что присваивают найденное чужое вместо своей утраченной собственности, и таким образом, потерпевши от Ворадов и Готов во время войны, сами сделались Ворадами и Готами для других. Ради этого, — говорит св. Григорий, — мы послали к вам брата и состарца Евфросина, чтобы он по здешнему образцу и там установил подобным образом, и чьи обвинения принимать и кого объявить отлученным от молитв (прав. 5).

Известно стало также нечто невероятное, совершенное, без сомнения, людьми неверными, нечестивыми и не познавшими даже имени Господа: некоторые дошли до такого бесчеловечия и жестокости, что насильно держат убежавших пленников. Св. Григорий просит послать кого-нибудь в страну для расследования и устранения этого, чтобы молния не упала на совершающих это (прав. 6).

Тех, которые примкнули к варварам и, находясь в плену, принимали вместе с ними участие в нападении, забывши, что они понтийцы и христиане, и настолько одичали, что убивали единоплеменников и показывали не знающим местности варварам пути или жилища, — таких должно удалить даже от слушания, пока сошедшимся святым угодно будет сообща вынести о них какое-нибудь решение и прежде них Святому Духу (прав. 7).

Отважившихся напасть на чужие дома, если обвиненные будут изобличены в этом, не должно удостаивать даже слушания; но если они сами сознаются и возвратят похищенное, то они должны в числе обращающихся припадать (прав. 8).

Кто на поле или в своем собственном доме нашел оставленное варварами, если будет изобличен в этом, тот должен быть среди припадающих; а если сам объявит о себе и отдаст, то должно удостоить и молитвы (прав. 9).

Должно, чтобы возвращающие чужую собственность, найденную ими, делали это без всякой постыдной корысти, не требуя награды ни за указание вещи, ни за сохранение, ни за обретение (прав. 10).

Послание носит чисто местный отпечаток и определенные следы особенных исторических обстоятельств; в связи с указанием на то, что пострадавшие были понтийцами, а варвары — Ворадами и Готами, о нашествии которых на Понт именно в самом начале второй половины III века имеются положительные исторические известия, этот характер послания дает наилучшее удостоверение в правильности рукописного предания, что послание бесспорно принадлежит св. Григорию Чудотворцу, епископу Неокесарийскому. И действительно, подлинность канонического послания обычно признается без всяких сомнений и колебаний. Насколько нам известно, противоположный взгляд Викт. Шульце не встретил сочувствия и не нашел последователей. В своей библиографической заметке об исследовании Викт. Рисселя [427] он пишет: „автор (т. e. В. Риссель), конечно, по общему примеру, причисляет известное έπιστολή κανονική к несомненно подлинным произведениям св. Григория. Но подлинность послания чрез отделение 11 правила еще не устанавливается бесспорно, так как данное в нем деление кающихся на четыре класса находится и в прочих частях Послания, именно в 7 правиле πρόσκλαυσις, в 1 и 5 — άκρόασις, в 8 и 9 — υπόπτωσις. Σύστασις ясно не указано, но едва ли его не было в предполагаемой посланием покаянной дисциплине, так как оно составляет необходимый заключительный член приведенных стадий. Но что покаянная дисциплина уже сразу после половины третьего века получила такое развитие, это больше чем невероятно. Противоположное свидетельство Киприана и Апостольских Постановлений (II, 16), равно как недостаток какого-либо известия о существовании такого установления в третьем веке, могут поставить под вопрос авторство Григория. К этому необходимо присоединить, что послание предполагает такие отношения, которые наступили только при Константине или после него. Об язычестве, как еще существующей силе и большинстве, нигде нет речи. Автор послания знает только население, в котором лишь совершенно спорадически наблюдаются язычники (прав. 6. 7. 9) и которое находится на глубокой ступени нравственного падения. В первом отношении крайне характерно обозначение ποντικοί καί χριστιανοί (прав. 7). Этим послание отодвигается за грань третьего и четвертого века, но вероятнее даже за 350 год. Этому заключению не противоречит тот факт, что при жизни Григория произошло вторжение Готов в понтийские страны, так как этот народ и в IV веке в разное время тревожил эти области военными набегами“.