Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

Ввиду явного противоречия этих сообщений о путешествии и занятиях св. Григория в Вирите и даже в Афинах с определенным изложением течения своей жизни и обучения самим св. Григорием, нет нужды и останавливаться на разборе их, — источник их, несомненно, заключается в неправильном понимании речи Григория (у блаж. Иеронима) и явных прикрасах, не считающихся с историческими фактами (у Сократа). Однако И. Дрэзеке находит возможным использовать эти сообщения для своего предположения о действительной связи св. Григория с Виритом [261]

. Он находит вероятным и вполне понятным, что Григорий во время своего пятилетнего пребывания в Кесарии неоднократно находил досуг и по морскому пути скорые и удобные способы посетить город, на который ему указывал за несколько лет перед тем его учитель, советовавший отправиться в Вирит для дальнейшего усовершенствования в юридических познаниях; конечно, он оставался в Вирите недолго, но он имел достаточно возможности, как это естественно для столь преданного науке юноши, познакомиться с тамошними учителями. Для этого предположения И. Дрэзеке находит основание и в самой благодарственной речи св. Григория: здесь он говорит о современных философах, о которых он или лично узнал, или слышал от других (§ 127), — эти философы, о которых он сам узнал, должны быть философы, которых он слышал в другом месте. По соображению всех обстоятельств, это может быть только Вирит. Но такое предположение И. Дрэзеке и остается только предположением, ни на чем не основанном, так как философов св. Григорий мог знать и в Неокесарии, и в Кесарии Палестинской, а о поездках его в Вирит, кроме явно неверных сообщений Иеронима и Сократа, нет достоверных известий, — главное же: сам св. Григорий не упоминает об этом, хотя по роду речи, после указания на неисполнение первоначального намерения о путешествии в этот город, он имел все основания сказать о знакомстве с ним и с тамошними учеными. Кроме того, Иероним и Сократ ставят Вирит до Кесарии Палестинской.

Св. Григорий возвратился в родную Неокесарию совершенно иным человеком, чем каким он выезжал из нее несколько лет назад. Тогда, воспитанный в языческой обстановке и получивший образование в современном ему духе, он не помышлял даже, о возможности радикальной перемены в его духовной жизни; теперь он чрез философию приведен был к познанию христианской истины. Может быть, в Кесарии Палестинской он принял и самое крещение, — о месте и времени совершения этого священного и важного в жизни св. Григория акта в древних известиях мы не находим никаких указаний. В отеческий дом св. Григорий явился возрожденным. Ho, как показывает конец его благодарственной речи, он в это время еще имел намерение окунуться в водоворот общественной жизни и уже мысленно представлял себе всю противоположность ее суеты тихой и безмятежной жизни в Кесарии Палестинской. Ориген слушал эти предположения, слушал и собственное изложение св. Григорием своего мировоззрения, которому он дал широкое место в своей речи, и в душу его, вероятно, закрадывалась тревога относительно будущности его даровитого ученика. Правда, он уходил от своего учителя с твердым намерением сохранить посеянные им семена христианского учения и принести плоды (§ 202); но уже здесь сам св. Григорий опасался, что они будут несовершенные, а какие посильны при его гражданских занятиях. Кроме того, Ориген, очевидно, принимал во внимание и пылкость натуры своего ученика, а также и еще недостаточно глубокое проникновение его в сущность христианского учения: в нем остался господствующим тот философский интерес, который послужил основой для воздействия на него Оригена, но, с другой стороны, даже во время разлуки выражался еще в односторонней оценке христианства — только с философской точки зрения, преимущественно как καλή φιλοσοφία, — богословское учение, преподанное ему Оригеном, еще не сделалось его самостоятельным убеждением. Все это, вместе взятое, заставляло Оригена опасаться, чтобы его ученик, на которого он возлагал большие надежды, не увлекся окончательно общественной деятельностью, или, что еще хуже, чтобы не стал на путь „эллинской изобретательности“и не пошел по пути еретических измышлений. Волнуемый такими опасениями, а может быть и имея какие-нибудь известия об энергичной общественной деятельности св. Григория, он вероятно, в сравнительно непродолжительном времени, после разлуки, посылает ученику письмо, в котором убеждает принести все свое дарование и знания на служение христианству и заняться внимательным изучением Свящ. Писания, молитвенно испросив у Бога постижения сокрытых от многих его мыслей.