Святой конунг

— Могу я чем-то помочь тебе? — спросил он.

Она тоже села, закрыв лицо руками.

— Кальв поспешил уехать, — сказал он.

Она понимала, что он думает над тем, что заставило Кальва так поспешно уехать, и считает его отъезд причиной ее отчаяния. И она посмотрела на него сквозь слезы.

Вид у него был выжидающий. И она знала, что если она расскажет ему о том, что произошло, он потребует изгнать Одина.

И тут она вдруг поняла, что не хочет и не может говорить с ним об этом; она не решится потерять Эльвира, когда он, наконец, вернулся к ней.

— Да, — сказала она, вытирая слезы, — Кальв поспешил уехать.

При этом она почувствовала страх перед муками ада; ей показалось, что она видит священника Освальда на хорах, как это было во время освящения церкви; он стоял с закрытыми глазами, говоря о страшных муках ада, ожидающих грешников.

Никогда раньше у нее не было такого страха перед преисподней. У нее был страх перед очистительным огнем, но мысль о том, что ее ожидает вечное проклятие, никогда не приходила ей в голову. Если она и грешила раньше, то делала это необдуманно, всегда чувствуя, что, стоит ей набраться мужества, чтобы рассказать обо всем священнику, как Бог смилостивится над ней.

Теперь же она чувствовала, что сам дьявол поднимает в ней бунт против Бога. Бог отнял у нее Эльвира, оставил ее одну, словно потерпевший крушение корабль в штормящем море. И теперь, когда Эльвир вернулся, он требует, чтобы она прогнала его. Но она не желает этого, даже если в облике Эльвира ей является сам дьявол!

Энунд молча смотрел на нее; она не знала, что на лице ее написаны все ее чувства, пока он не сказал:

— Что-то мучает тебя. Расскажи мне все от начала и до конца.

— Нет, — ответила она, вставая.

Энунд тоже встал, и они вместе вышли из церкви. И когда они прощались, чтобы отправиться каждый в свою сторону, на переносице у священника обозначилась глубокая складка.

В последующие дни священник Энунд чаще обычного захаживал в Эгга. Но Сигрид всячески избегала его, к тому же она перестала ежедневно посещать церковь.

Священник заметил отсутствующее выражение ее лица, словно она ходила во сне. И если он неожиданно разговаривал с ней, она сначала смотрела на него невидящим взглядом, а потом, словно проснувшись, отвечала.

На четвертый день он застал ее одну. Она сидела в старом зале перед ткацким станком, с полузакрытыми глазами, не замечая его; выражение ее лица и движения рук наводили на мысль о том, что она беседует с кем-то.

Энунд не на шутку испугался: она могла разговаривать с троллем. И он схватил висящий на стене меч.

— Вот имя Иисуса! — воскликнул он и занес над нею меч. Она вскочила с криком:

— Дьявол бы побрал тебя, Энунд!

Не отдавая себе отчета в своих действия, он бросился к ней и дал ей пощечину. А потом стоял и переводил взгляд с ее покрасневшей щеки на свою руку.

— Твоими устами говорит тролль, — сказал он.

Некоторое время она сидела, как парализованная, тяжело дыша. И когда она, наконец, заговорила, она смотрела мимо него, и в голосе ее звучала угроза:

— Оставь меня в покое! Ты думаешь, я не замечаю, как ты преследуешь меня?

Немного помолчав, она повернулась к нему и непристойно захохотала.

— Люди могут подумать, что у тебя на уме вовсе не богоугодные намерения!

Священник ничего не ответил. Шагнув в сторону, он поднял лежащий на полу меч, а потом долго стоял и осматривал его, после чего, не увидев никаких повреждений, снова повесил меч на стену.

— Я давно уже говорил тебе, что не оставлю тебя в покое, — сказал он, — и, если я не ошибаюсь, сказал это здесь, в этом зале. И я сказал тогда, что сделаю это ради Эльвира. Перед смертью он обратил свои последние слова ко мне, передавая тебя и детей в руки Господа. И я чувствую перед ним ответственность за всех вас.

— Эльвир… — сказала Сигрид и принялась хохотать. Энунд уставился на нее.

— Похоже, в тебя вселился дьявол, — сказал он.

Кто-то вошел в зал, и оба они повернулись к двери. Это была Рагнхильд. Она спросила у Сигрид, что подать к вечеру, брагу или самое лучшее пиво по случаю дня святой Марты.

Сигрид выдавила из себя улыбку.

— Несколько дней назад был день святой Магдалены, — сказала она. — Не слишком ли часты эти праздники? Это священник Йон сообщает тебе обо всех этих днях святых?

Рагнхильд кивнула и с разочарованным видом вышла из зала.

— Не думаю, что тебе станет хуже оттого, что ты расскажешь мне, что случилось, — сказал Энунд после ее ухода. При этом он не спускал глаз с Сигрид.

— Мне нечего рассказывать тебе, — сухо ответила Сигрид. — Я не сделала ничего плохого.

— Когда кто-то отворачивается от Бога, он гибнет, даже если он и не совершал других плохих поступков.

Сигрид молчала.

— Ты плохо вела себя, Сигрид, — сказал он, серьезно глядя на нее.

— Можно ли хорошо вести себя, когда вы, священники, пугаете бедных людей своими криками о преисподней? — спросила она.

— Преисподняя и Божий суд — дело серьезное, — ответил он. — Но если нас привязывает к Богу только страх перед вечными муками, тогда наше христианство мало что стоит.