Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

— Спорили разбойники из-за нее, кому она достанется, и порешили, что порубят на части, чтобы никому не досталась, да и самого Василия решили порубить и разделать на пирожное. Но Василий их перехитрил. Он в королеву хоть и влюбился, но сделал вид, что она ему безразлична. Плюнул и вон пошел! А разбойников уверил, что знает волшебный заговор, как захватить богатый корабль, коего не было. Сам же королеву похитил — увез.

Дед Василий еще раз посмотрел на небо, взял кресало и ударил по кремню.

— Ту флорентийскую царевну снова пленницей взяли, а Василия чуть снова не погубили, но он скрылся. А флорентийская королева верность Василию сохранила, хотя ее подвенечное платье надеть заставляли.

Петровский страж ударил по камню, искры брызнули, трут затлел, и он поднял его вверх.

— Она платья подвенечного не надела и в черном платье поехала в кирху, где в бродячем арфисте и узнала Василия. Взяла она его за руку и посадила в карету, и повелела поворотить да ехать во дворец! Оженились. Там он и правит по сей день.

Дед Василий дунул в трут и ткнул его в сухую траву. Огонь вспыхнул, и костер обозначил путь тихо скользящей по Волге барке.

Святая Русь кругом

Отец творил вечернюю молитву долго и не терпел, если кто его прерывал. Молился он, чтобы Бог даровал ему и его семье жизнь праведную, молился за своих бывших сослуживцев-преображенцев, за их здоровье, молился за императрицу Елизавету, за Отечество российское. Ну, и конечно, за брата своего Ивана, ушедшего в монахи. Он одобрял его решение, но не нравилось ему, как преображенцу, что сделал брат это тайно. Жена же говорила, что то воля Божия, и тут он соглашался. Параскева Никитична в другой горнице читала из молитвослова молитвы с детьми, иногда объясняла им непонятное или обещала рассказать после моления.

В тот вечер тихо постучали в двери. Отец за закрытой дверью не слышал, а мать шепнула Феде:

— Поди, открой. Кого нам Бог послал на ночь?

В проеме стояли два монаха. Который постарше, перекрестился и сказал:

— Спроси у батюшки, отрок, можно ли заночевать двум странствующим?

Но уже подошла мать и захлопотала:

— Заходите, заходите, люди добрые, вот закончим молитву, и ужинать накрою.

— Нам, матушка, ничего не надо: мы сыты Божиим благоволением. А молитву вместе с вами учиним.

Монахи зашли, положили котомочки и посохи на лавку и упали на колени перед образами.

Молились долго и встали, когда из спальни вышел Федор Игнатьевич. Увидел гостей, обрадовался, посадил за стол, сел сам, гости от ужина отказались, попросили лишь квасу испить.

— Куда и откуда путь держите и за какой надобностью? — поинтересовался отец.

Старший странник степенно погладил бороду, ответствовал:

— Имею послушание по нашей святой земле до Бел озера и оттуда получить послание в Троице-Сергиеву лавру.

— Ну, оттуда и идете?

— Я оттуда, а сей юноша, — он кивнул в сторону еще безбородого спутника, — выбирает себе пустынное монастырское пристанище, где бы ему Богу служить надобно.

— Батя, — не решаясь обратиться прямо к монаху, спросил Федя, — а пошто он землю нашу святой называет, ведь она там, — он показал рукой на юг, — святая-то, вокруг града Иерусалима.

— Дак пусть тебе он и скажет: как мыслит, — обратил взор к монаху отец.

— Вот и знай отрок, что Русь Святая засветилась огнем из тех мест, где зажег факел великий наш преподобный отче Сергий, именуемый Радонежским. Знаешь ли ты что об этом святом?

Федор знал, ибо отец ему рассказывал о его непрестанных молитвах, что совершал тот в лесу, где строил храм и келью. Знал, что, будучи отроком Варфоломеем до монашества, он встретил в лесу светоносного странника. Знал, что приходил к нему в монашескую пустынь медведь и не тронул, а потом собрались вокруг него молитвенные люди — монахи. Сказал об этом страннику. Тот покивал головой.

— Вот и идем мы оттуда, из Сергиева Посада из самой Лавры. И в Хотьково были — там его родители упокоились. А затем мы в город Переяслав прибыли, в его храмах молились.

Отец перебил:

— А еще Федор и Иван, вы знать должны, что преподобный Сергий благословил князя Димитрия на битву с агарянами татарскими и еще двух иноков Пересвета и Ослябю отправил с ним. Сам помолился за победу. Ту битву князь выиграл, а мы от басурманского ига с тех пор освободились.

Монах согласно кивнул:

— Да, то знать надо.