Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

…Паруса! Паруса — это крылья флота.

…Команда! — это залог успеха.

…Погода! — условие для точного движения.

Да, а что еще? Что еще надо, если флот направляется в экспедицию, в дальний поход, на морскую битву. Он, может быть, уже участвовал в самых своих главных битвах, но, возможно, главная битва ждала его впереди. Он не знал этого, не знал, но готовился. Готовился ежемесячно, еженедельно, не пропуская ни одного дня.

Весна 1798 года

Весной 1798 года Европа вслушивалась в стук топоров, доносившийся из Тулона. Гроза монархических армий, всех противников республиканской Франции и опора новой послеробеспьеровской власти генерал Бонапарт готовил в поход армаду военных кораблей и транспортов. Куда? Конечно, в Англию. Об этом доносили нанятые за большие деньги шпионы. Конечно, генерал нацелился на эти острова, кишевшие роялистами, противниками Директории, в этот центр, где сосредоточились основные силы заговора против республики, где ежедневно в парламенте, в газетах, на сборищах владельцев чайных плантаций в Индии, кофейных в Вест-Индии, лесных угодий в Канаде, золотых россыпей в Африке звучали погромные речи и угрозы. Солнце не заходило над территориями английской короны, но обжигающий свет революционных идей, ниспровергающих королей, провозглашающих равенство, братство и свободу, не добавлял света к радости хозяев Сити. Свобода у толстосумов и так была, их вполне устраивало равенство с аристократами, а братства они не хотели ни с собственными согражданами, ни с близкими им по духу буржуа других стран.

Да, в Англии был в то время центр мирового капитала, и она пыталась держать в руках рычаги мирового господства. Далеко не все получалось. Выскользнула из-под управления североамериканская держава, вызывала раздражение и ненависть своей самостоятельной и независимой политикой Россия. Но главным объектом злобы английских толстосумов в то время была республиканская Франция. Было ясно, что тулонская флотилия готовилась достичь берегов западной Англии или Ирландии. И, обратившись к нищему народу богатейшей страны, привлекая на свою сторону повстанцев страны древних кельтов, обрушилась бы на короля, лордов и богачей.

В Петербурге, Константинополе и Неаполе думали по-другому. Чета неаполитанских Бурбонов, хлыщеватый и развратный король Фердинанд, его фактически властвующая, обладающая вампирскими склонностями супруга Каролина были в панике. Недавно французы сокрушили Пьемонт. На его территории созданы новые республики, превратилась в республику цитадель католиков — Папская область. Аристократия Неаполя заскулила: «Бонапарт готовится своим флотом низвергнуть Королевство обеих Сицилий». Как будто ему недостаточно было сухопутных войск?

Селим III в Константинополе горестно взирал на раздираемую противоречиями Османскую империю. Он знал, что французы агитируют на Балканах, в районах Греции (Морея и Сули), ведут интриги с полунезависимым пашой Янины — Тепеленой, владетелем Шкодры и других округов-пашалыков. Французский флот мог доставить армию на Пелопонесский полуостров, в Египет, а может, и под стены Константинополя.

В Петербурге Павел I был в ярости от нерешительности антиреспубликанцев, он еще не различал оттенков в решениях Директории, для него все во Франции еще дышало духом революционного Конвента. Его осведомители доносили, что в Тулоне кипит напряженная работа, достраиваются корабли, оснащаются транспорты, идет доставка снаряжения и боеприпасов. Дерзость Бонапарта после артиллерийского расстрела роялистов и англичан там же, в Тулоне, и разгрома австрийцев и Северной Италии была известна. Его хитроумные дипломатические комбинации поражали напором и наглостью. У всех на памяти был договор в Кампо-Фермо, когда перестала существовать Венеция, а Франция внезапно встала двумя ногами в Адриатике на Ионических островах. Все мог предпринять резвый Бонапарт. Под большим секретом из Тулона просачивается слух о возможности высадки десанта в черноморских портах и уничтожения флота в Севастополе и Херсоне.

Павел не хотел быть застигнутым врасплох и отдал приказ…

Дела личные…

В эти последние годы XVIII века Ушаков стал известной фигурой в Отечестве, коснулась его милость императрицы. А по флотской линии: капитан 1-го ранга, контр-адмирал и вот вице-адмирал. Еще один шаг и… Но только ли этим меряется жизнь? Только ли званиями да наградами она наполняется? В эти же годы он получил жестокие удары. Нет, не собственные ошибки, просмотры, недочеты привели к тому, не от вышестоящих командиров нанесены они, хотя и это было. Не от царского двора раны, хотя и оттуда при Павле пахнуло неверием и нежеланием встретиться, нет, самые больные, может быть, удары для Федора Федоровича пришли откуда-то свыше, извне, оттуда, где не владел он штурвалом, не давал сигналов предупреждающих, не отдавал команд. Одним словом, судьба, Божия воля.