Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

Когда садились в носилки, Федор Федорович даже и не знал, приличествует ли ему, командующему русской эскадрой, качаться в сем хрупком сухопутном кораблике, но понимал, что приглашение к обзору высокое, да и в чужой монастырь со своим уставом не ходят. А в этом константинопольском султанском монастыре был свой устав, который ему хотелось постичь.

— Обязательно повезу уважаемого адмирала к Софии. То был самый знаменитый храм Византии, а ныне самая блистательная мечеть осман. Наш город единственный в мире, что в Европе и Азии уживается. Он был вначале маленьким фракийским местечком. Именовался Литое. Затем была здесь греческая колония Византия, чье имя в империи поздней запечатлилось. А империя, как ведомо вам, Рим сменила и Новым Римом именоваться стала, а ее жители ромеями. Сия новая Римская империя тысячу лет просуществовала, и ее главный город Константинополем был назван. Турки его взяли в 1453 году, но мы, греки, — он стал тише говорить, — до сих пор так его и называем. Однако простонародье на своем дорическом диалекте часто говорило «Ес тан волин», то есть «Пойдем в город!». Солдаты турецкие видели, что они рукой указывали на Константинополь, и составили из него наименование «Естамбола». Есть у него и полутурецкое, полугреческое название Ислам-бола, что значит город веры. Ваши русские, булгары, волохи его Царь-городом — Царским городом именуют, викинги с десятого века его прозывали Миклагардом, то есть Великим городом.

Ушаков немало знал о Константинополе, сам бывал здесь, знал, что была тут блистательная империя. Вся Европа на поклон ходила, мудрость, ремесла, искусства всякие здесь постигала.

— Отчего же погибла? — вдруг обратился он к драгоману, как будто продолжил прерванный разговор. — Как думаете?

Грек покачал головой:

— Больше трехсот лет прошло. Кто знает. И ереси потрясали, и сластолюбие заело, и страсть к богатству, и коварство.

Ушаков смотрел на развалины мощной крепостной стены, за которой, казалось, могли веками отсиживаться любые державы. Но что-то лопнуло в империи, вся она рассыпалась. Не было, наверное, согласия между сословиями, не было веры истинной, скрепляющей. Власть верховная была слаба, и подданные ей не доверяли. Он еще раз с какой-то тревогой оглядел стены и подумал: что ждет его в эти месяцы? Насколько благосклонна будет к нему судьба? Как взять ему дальние острова? Как удержать их в спокойствии и миролюбии? Великий город разбудил его мысли и тревоги. Спросил еще:

— Почему не обратились к Европе? Почему не объединились против общего врага?

— Европа сама была полудикая и в своей латинской гордыне греческую веру больше ненавидела, чем иноверцев. А крестоносцы, латинские рыцари, в своем презренье к тем, кто не молился по их обычаю, и за разумных людей не считали и уничтожали их как ненужную тварь и козявку. По-этому-то и были известны они в древней Византии как убийцы и грабители. — Драгоман вздохнул. — А мы турок виним в жестокосердии. Тот, кто себя христианином величал, не менее жесток и бессердечен был.

И опять Ушакову увиделась эта жизнь не столь простой и ясной. Знал, что латиняне против веры православной интриги плетут. Но чтобы убийства тысячные и резню учиняли, не согласовывалось с его понятием о Европе… Да, он вступал на земли, где была великая история, где сплетались судьбы народов разных, где рождалось их величие, где заходило их солнце, чтобы когда-нибудь взойти вновь. Берется ли это все для учета правителями сих земель? Спросил о том драгомана. Тот доверительно сказал:

— Начнись война — все греки за вами будут.

— Ну а те, что под французами на островах венецианских, они нас поддержат или французов?

Драгоман не сразу понял, почему адмирал задал вопрос. Подумал, пожал плечами:

— У них там другие порядки. Кого они там поддерживают, Бог знает.

Поехали дальше молча. Впечатление от Константинополя вблизи было другое, чем с корабля. Срывавшийся ветер несколько раз поднимал тучи пыли, улицы были дурно вымощены, завалены грязью, носильщики спотыкались, все чаще останавливались, чтобы сменить друг друга. Не понравился Ушакову и Сераль. Вблизи выглядел он как беспорядочный сбор домов, мечетей, башен, казарм, бань и садов.

— Там, внутри, есть еще крепостная стена и ворота, за которыми знаменитое здание Дивана. В третий двор почти никто не имеет доступа — то двор султанский. Иностранные посланники проводятся туда через крытый переход из Дивана в аудиенц-залу султана.

Подъехали уже в карете к длинной стене с каменными воротами, приостановились.

— Вот за этими дворцовыми Портами и решаются судьбы мира и войны, налогов и походов, иноверцев и посланников иноземных. И, как вы ведаете, титул «Высокая Порта», вроде бы Высокие Ворота, означает правительство султанской Турции.

Горделиво и непреклонно звучало раньше сие название даже для Ушакова, а сейчас поблекло, и просительное что-то было в нем.