Святослав

– Это я тебя хочу иметь рабом? – спросил Микула и почему-то показал на свое сердце. – И это я тебя убью?

– Ты и твой каган, – быстро ответил болгарин.

– Погоди, – промолвил Микула. – Ты говоришь неправду. Кто сказал, что я возьму тебя в рабство и убью? И как тебя зовут?

– Ангел. А тебя?

– Микула… Микула.

Тогда болгарин протянул вперед свои связанные веревкой руки и спросил:

– То аз не буду ти рабом? [3]

– Ты что? Да я сам как раб… закуп…

– Закуп… – повторил Ангел и опустил руки на колени. – А боляре говорили: страшна бура се надвига в Подунависто, войската на князя Святослава се прийде по всички страни, будемо ми рабы – аз и Цвитана, и вси, вси [4].

– Не ведаю, о чем говоришь, человече. Какая Цвитана, кто все?

– Цвитана – жона, а вси – болгары, смерды, парики, – ти-о ответил Ангел.

– Смерды?

– Так, смерды…

Они умолкли. Безмолвствовал и стан. Далеко на лугу горел костер, и оттуда долетали едва слышные голоса – там сжигали мертвых. Повсюду царил покой.

И вдруг Микула услышал, как где-то близко среди темной ночи бьет перепел. Удивленный, Микула повернул голову, чтобы лучше слышать знакомый звук. Поняв, что привлекло внимание Микулы, повернул голову и Ангел. Оба они долго слушали, как страстно бьет в жите перепел, и даже зажмурили глаза от невыразимого наслаждения, переполнившего их сердца.

– Чувай… Добер глас, – сказал Ангел. – Чудо!

– Правду говоришь, – согласился Микула, – голос звонкий.

Микула понимал не все его слова. Но он понимал главное: вот здесь, на лугах у Дуная, и далее, в горах, есть города, села, и повсюду тут живут болгары. Они корчуют леса, сеют разное жито, в горах пасут скот. Еще недавно жили они большими родами, кочуя по долинам и горам, а сейчас, когда везде стали города, осели.

– Не бува човек сам да иска смерти си, – продолжал Ангел. – Но каган – далеко, Бог – высоко.

Трудно, как понял со слов Ангела Микула, жить сейчас в долине и в горах. В Преславе сидит кесарь с болярами, в городах, как в этом Переяславце, – боляре, в жупах – кметы. А у них орава тиунов – перпераков, и житаре, и винаре, десеткаре и сенаре – жито берут кадями, вино – бочками, от скота -десятину. А над всеми – ромеи, и это хорошо знал Ангел.

– Брат ми загина од руката на ромеец… докато очити вы-ждат, аз ще буду враг на ромеите. Нека буду трижды проклят, ак се откажа от думите се… [5]

– Вижу, больно тебе, – сказал Микула, – развяжу-ка я тебе лучше руки.

– Боли… Розвержь, Микуло…

Микула развязал веревку на руках Ангела и сказал:

– Ноги сам развяжи! Ангел быстро развязал ноги.

– Много ты благодаря, – промолвил Ангел. – Ты, Микуло, си ми као брат…

И он взял кусок хлеба, протянутый ему Микулой.

– Ты никуда не уйдешь, Ангел?

– Ой, нет, – ответил болгарин. – И камо? Чувай, Микуло, срам ми йе. Бог да ти даде долг живот и да позлати ти уста за думи, аще мени сказав. Сляп аз бях. Не войник аз теперь на царь Петре, страх, страх то бул [6].

Микула подложил руку под голову и задремал. Слипающимися глазами видел он далекие огни в поле, напоминавшие ему огни над Днепром. Огни приближались, вскоре Микула увидел Висту – совсем близко. Она глядела на него большими добрыми глазами, а потом положила ему на голову руку. Так и заснул Микула.

Когда он проснулся, едва начинало светать. Прямо перед собой Микула увидел росистую траву, веревки, какими был связан Ангел, чью-то спину, за ней – головы, ноги. Люди еще спали.

Не было только Ангела. Трава, на которой он лежал вечером, покрылась росой. Микула сел. Огляделся. Ангела не было.

Тогда Микула быстро вскочил, озираясь, лежат ли на земле его шлем, лук со стрелами и меч. Оружие было на месте.

Он обошел людей, вповалку лежавших на траве. Горько стало, что Ангел убежал, обидно.

И вдруг Микула остановился. На пригорке он увидел Ангела. Тот сидел спиной к нему, но Микула сразу узнал болгарина по широким плечам. Ангел говорил о чем-то, размахивая правой рукой, а его внимательно слушали несколько русских воев.

– Там путь на Преславу, – говорил Ангел. – Ведаю, как пройти в горах.

Обойдя людей, чтобы не помешать их беседе, Микула сошел с пригорка, опустился на колени перед источником И стал пить свежую воду.

5

Ночь опустила полог над Доростолом, зажглись и отразились в плесе Дуная звезды, с моря повеял вечерний теплый ветер.

Стихли крики и бряцание оружия, – сеча закончилась, город пал, вой русские ждали повелений князя, жители трепетали от страха.

Боялись они недаром – здесь, в Доростоле, где сходились ветры с Русского моря и Родопов, скрещивались два пути: один с севера на юг по Дунаю, и другой великий путь – с востока на запад – вдоль моря. У того, кто сидел в Доростоле, были ключи от Дуная, моря, поля.

Вот почему еще с давних времен императоры ромеев, которые всегда стремились расширить свои границы на восток, с жестокими, смертельными боями приходили сюда, строили вдоль Дуная крепости – города, они же заложили и первый камень Доростола.