Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения

– Ты? – голос выдал волнение помимо воли хозяйки. Хотела укорить, что ушел, мол, плату за работу не взяв, но к счастью не успела.

– Я… – развел руками Незван, – не смог… Забудь про все, княгиня?

Рогнеде стало стыдно, безумно стыдно. Закивала:

– Что ты, что ты… Живи, как прежде.

Незван кивнул, чуть неловко повернулся и отправился в дальний угол двора, где вовсю кипело строительство. С крыльца за ними внимательно наблюдал Вышан. Когда Рогнеда поднялась по ступенькам, вдруг поинтересовался:

– А чего уходил-то?

– Обидела я его, – вздохнула княгиня.

– Ишь, какой гордый!

Строительство Изяславля продолжилось.

Так шли месяц за месяцем… Сначала Рогнеда просто старалась не давать себе роздыху, чтобы не думать о Киеве, о князе и младших сыновьях, потом втянулась и почувствовала себя настоящей хозяйкой.

* * *

Киев жил своей жизнью. Там тоже пряли и ткали, валяли шерсть и ковали нужные в хозяйстве вещи, мяли кожи, шили обувь… Но заправляли всем ключники и многие приспешники. Князю не до хозяйства, ему бы с дружиной управиться да с данью разобраться.

Князь Владимир от нечего делать вышел на крыльцо, остановился, оглядывая двор. Праздных не наблюдалось, у каждого было свое занятие. У конюшен гриди чистили лошадей, те переступали с ноги на ногу, похрапывали видно от удовольствия. У поварни челядин, ловко орудуя длинным ножом, свежевал тушу. Второй прилаживал на крюк еще одну, готовились к обеду. Земля под тушей потемнела от крови, руки у челядина тоже красные до самых закатанных рукавов рубахи. Откуда-то доносилось истошное кудахтанье, наверное ловили кур для княжьего стола.

Владимир вспомнил, что сегодня будут гости. Еще вчера примчался гонец с сообщением, что по Десне едет целый караван.

От булгар прибыло большое посольство. Князь подивился, с чего бы это? Оказалось, в знак полного примирения и благодарности привезли… невесту. Самую красивую девушку княжьего рода. Владимир крякнул, почему-то подумав: «Хорошо, что Рогнеда не слышит!» С опаской покосился на воеводу:

– К чему мне она?

Волчий Хвост пожал плечами:

– Нельзя отказать, князь. Таких обид не прощают, врагов наживешь и девку опозоришь.

Да, отказаться и впрямь нельзя. И красавицу жалко. Владимир кивнул:

– Хорошо, женюсь.

Девушка действительно оказалась красавицей. Она стояла перед мужем, опустив голову, покрытую легким покрывалом, и взволнованно дыша. Олова уже наслышана о любвеобильности русского князя, но приучена к мысли, что мужу, тем более Великому князю, Кагану, позволено все, а она сама – лишь часть его удовольствия. Потому Олова больше всего боялась не угодить Владимиру.

Князь смотрел на тонкие пальцы болгарки, вцепившиеся в ткань искусно расшитого свадебного наряда, и вдруг отчетливо вспомнил слова Рогнеды, сказанные в последний вечер: «…Даже свадебного наряда не было…»

Его обдало жаром. Глупенькая, какая же она глупенькая! Если для Рогнеды так важен этот свадебный наряд и сам пир, могла бы только слово молвить – и лучший наряд был бы у нее! И пир такой, чтоб все запомнили! Просто для самого Владимира тогда это было неважно, перед ним открывалась новая жизнь, он был занят местью. А гордая полоцкая княжна промолчала, затаила обиду.

Владимир понял, что готов сейчас, вот просто в этот миг скакать в Изяславль, на коленях поднести Рогнеде самый богатый наряд, какой можно только придумать, и попросить снова вернуться в Киев!

Окружающих поразил вид внезапно замершего перед молодой женой князя, его полные бесконечной нежности глаза, остановившееся дыхание. Все решили, что это красота девушки настолько поразила Владимира. Болгарские послы довольны – угодили киевскому Кагану! И только сама невеста вдруг заметила, что князь смотрит точно сквозь нее.

Владимир отряхнул наваждение, подозвал к себе воеводу:

– Как Рогнеда в Изяславле, не ведаешь?

– Что?! – Волчий Хвост не мог поверить услышанному. – Князь, ты же на свадьбе…

Тот отмахнулся:

– Иди, потом позову.

Напоминание воеводы вернуло Владимира к действительности. Рядом сидела красивая девушка, которую привезли специально для него и отдали в жены. Опозорить ее нельзя, и князь поднял чашу в честь болгарских послов.

Олова оказалась прекрасной любовницей, тонкая, гибкая, наученная загодя многому, девушка постаралась не давать Владимиру покоя до самого утра. Если бы не воспоминание о Рогнеде, лучшей жены для себя князь и не пожелал. Но ласки юной девы, ее трепетное тело хотя и возбуждали Владимира, а заставить забыть самую желанную женщину не смогли.

Ночью снова (в который раз!) снилась Рогнеда! Обнимал, жарко целовал, ласкал, как делал это раньше… И почему-то не покидала мысль: бедняжка, как она истощала вдали от него! За ней вторая: и отвыкла!

Проснулся от непонятного звука. Открыл глаза, прислушался… Вокруг тихо, первые рассветные лучи едва проникали в ложницу. На дворе уже начинался привычный шум возни холопов по хозяйству. Владимир никогда не требовал полной тишины, пусть люди делают свое дело, у него сон хотя и чуткий, но крепкий. Нет, разбудили не звуки со двора. Тогда что?