Святые в истории. Жития святых в новом формате. I–III века

«Стоики предлагали страждущему человеку только холодный ум и неумолимую силу рока. Платоники в утонченных своих исследованиях искали только идеи истинного и прекрасного, но находили только мечту и не достигали цели. Эпикурейцы тонули в наслаждениях чувственных, все покоряя животному началу. Скептики во всем сомневались. Эклектики, ничему не доверяя, составили себе из чужих обломков странную систему». Веру Иустина определила встреча с человеком, который не был ученым мужем.

Однажды юноша гулял в уединенном месте за городом, на берегу, где ему никто не мешал предаваться размышлениям, и встретил там незнакомца. Его ближние ушли в море, а он ожидал их возвращения. Незнакомец поинтересовался у юноши: что он тут делает один?

– Я люблю такие прогулки, где ничто не развлекает моего ума, и я могу беседовать с самим собою, не опасаясь перерыва, – ответил ему Иустин. – Эти места весьма удобны для умственных занятий.

– Так ты любитель умствований, а не дел и истины, – заметил незнакомец, – и не стараешься быть более деятельным мудрецом, а не софистом.

Они разговорились о мудрости, границах человеческого познания и других интересных вещах. Собеседник оказался христианином и посоветовал юноше искать ответы на все вопросы в Священном Писании, и прежде всего – молиться Богу.

С той поры Иустин не встречал этого человека, он даже не узнал его имени. Но незнакомец словно открыл перед ним новые двери – иной способ познания истины: не путем логических умозаключений, а вслушиваясь в голос Самого Бога, различимый в древних пророчествах. С тех пор Иустин не расставался со Священным Писанием, а через несколько лет принял и крещение.

По словам апостола Павла, христианин должен служить людям в том звании, в котором призван, – и Иустин стал делать это в плаще философа.

«Всякий, кто может возвещать истину и не возвещает ее, будет осужден Богом», – убежденно напишет он об этом в «Разговоре с Трифоном Иудеем».

Итак, Иустин становится странствующим философом-христианином. Он много путешествовал по городам Малой Азии, посещал знаменитые школы в Александрии, использовал любую возможность говорить о Христе и убеждать неверующих.

Добравшись до Рима, Иустин открыл там христианскую школу, наподобие распространенных в то время частных философских школ. У него появились преданные (как мы увидим – до смерти!) ученики. Как никто другой, он старался найти точки соприкосновения христианского учения с греческой философией и совершенно по-новому, через пророчества Священного Писания, осмыслить всю мировую историю.

Но в историю христианства Иустин Философ вошел прежде всего как апологет, силой слова защищавший христианскую веру.

Во II веке христианство особенно нуждалось в защите умных, образованных людей от всех, кто считал веру во Христа «религией рабов и черни».

Писатель-апологет II века Марк Минуций Феликс в своем сочинении «Октавий» вложил в уста язычника Цецилия весьма распространенное мнение, что христиане – это люди из «жалкой, запрещенной, презренной секты, которые набирают в свое нечестивое общество последователей из самой грязи народной, из легковерных женщин, заблуждающихся по легкомыслию своего пола…»

Простой народ, краем уха услышав что-то о христианских вечерях любви, вкушении плоти и крови, заклании Агнца, – давал волю воображению и придумывал невообразимые небылицы. Чтобы понять всю дикость возводимых на христиан обвинений, прочитаем мнение язычника Цецилия, который выразил весьма расхожие представления современных ему римлян:

«Эти люди узнают друг друга по особенным тайным знакам и питают друг к другу любовь, не будучи даже между собой знакомы; везде между ними образуется какая-то как бы любовная связь, они называют друг друга без разбора братьями и сестрами для того, чтобы обыкновенное любодеяние через посредство священного имени сделать кровосмешением… Слышно, что они, не знаю по какому нелепому убеждению, почитают голову осла. Говорят также, что они почитают человека, наказанного за злодеяние страшным наказанием, и бесславное древо креста; значит, они имеют алтари, приличные злодеям и разбойникам, и почитают то, чего сами заслуживают. То, что говорят об обряде принятия новых членов в их общество, известно всем и не менее ужасно. Говорят, что посвященному в их общество предлагается младенец, который, чтобы обмануть неосторожных, покрыт мукою: и тот, обманутый видом муки, по приглашению сделать как будто невинные удары, наносит глубокие раны, которые умерщвляют младенца, и тогда – о нечестие! – присутствующие с жадностью пьют его кровь и разделяют между собой его члены».

Все древние ужасы и дикие суеверия тесно сплелись в один узел: и младенцы в муке, и ослиная голова, и разбойники, и кровь…

Неудивительно, что здравомыслящие люди брались за перо, чтобы как минимум в этом разобраться, – и многие из них сами становились апологетами.