Святые вожди земли русской

В армяке с открытым воротом,С обнаженной головой,Медленно проходит городомДядя Влас — старик седой.На груди икона медная:Просит он на Божий храм,Весь в веригах, обувь бедная,На щеке глубокий шрам;Да с железным наконечникомПалка длинная в руке…Говорят, великим грешникомБыл он прежде. В мужикеБога не было; побоями

В гроб жену свою вогнал;Промышляющих разбоями,Конокрадов укрывал;Брал с родного, брал с убогого,Слыл кощеем-мужиком,Нрава был крутого, строгого…Наконец, и грянул гром!…Влас увидел тьму кромешнуюИ последний дал обет…Внял Господь — и душу грешнуюВоротил на вольный свет.Роздал Влас свое имение,Сам остался бос и голИ сбирать на построение

Храма Божьего пошел.С той поры мужик скитаетсяВот уж скоро тридцать лет,Подаянием питается —Строго держит свой обет.Сила вся души великаяВ дело Божие ушла:Словно сроду жадность дикаяНепричастна ей была…Полон скорбью неутешною,Смуглолиц, высок и прям,Ходит он стопой неспешноюПо селеньям, городам.

Нет ему пути далекого:Был у матушки-Москвы,И у Каспия широкого,И у царственной Невы.Словом истины евангельскойСобирая Богу дань.Побывает и в Архангельской,Проберется и в Рязань…Ходит с образом и с книгою,Сам с собой все говоритИ железною веригоюТихо на ходу звенит.Ходит в зимушку студеную.Ходит в летние жары,

Вызывая Русь крещенуюНа посильные дары, —И дают, дают прохожие…Так из лепты трудовойВырастают храмы БожииПо лицу земли родной…

Посещаемость храмов является обыкновенно точным отражением благочестия жителей.

О поэте Хомякове, который был искренним и усердным христианином, передают, что, возвращаясь в праздник из церкви, он с радостью говаривал:

— Слава Богу, сегодня в церкви было тесно.

И в самом деле, что может быть отраднее для верующего человека, как вид храма не только полного, но переполненного народом, часть которого стоит даже за стенами храма. Это тяжело в нашем климате зимою, но великолепно летом, когда звук священных слов проникает через открытые настежь окна и пение хора смешивается с вольным пением птиц, которые тоже хвалят в песне своей Бога.

Кому приходилось бывать в церквах обыкновенно малого размера, выстроенных в таких дачных местностях, которые бывают главным образом заселены летом, а зимой совершенно безлюдны, тот видал, как только какая-нибудь треть молящихся может стоять в таком по большей части деревянном храме, а все остальные размещаются снаружи этой церкви, выходящей, так сказать, из своих стен.

Один известный писатель выражает глубокую мысль о том, что как бы хорошо было, если бы внутрь храма могли быть вдвинуты грядки с цветами и внимали богослужению. «Что в том, что цветы не поймут этого богослужения? И я вот не совсем разбираю слов „Херувимской“, а мне хорошо…»

И вот возникает мысль о том, что возможно служение литургии вовсе без храма, на чистом лоне природы, к которому не притронулась еще человеческая рука. Представьте себе, что в местностях, где нет храмов, но где живет много людей, стремящихся к храму, выбирается уютная и просторная полянка и среди нее ставится приспособление для престола: не самый престол, в основание которого должны быть положены святые мощи, а стол в форме престола, для того чтобы на нем можно было положить запасный антиминс и служить обедню. Вокруг ничего: ни иконостаса, ни отдельных икон, ни подсвечников, ни царских врат. Храм во время совершения литургии будет без границ, без стен и без крыши, необъятным.

И в этом слиянии молитвы и природы, в пении, сменяющемся трелями соловья или переливным серебром жаворонка, шепотом деревьев и плеском речной струи — какая бы была красота!