Связанные судьбой

С трудом оторвав взгляд от ее приоткрытых влажных губ, я на секунду закрыл глаза. Сколько я буду играть в эту игру? Когда-то мне казалось, что я и одного дня без этого не смогу выдержать. Желание, которое вызывают сирены, сверхъестественно сильно, но любовь, которую она во мне пробудила, во сто крат сильнее.

Стараясь отвлечься, я завел непринужденный разговор:

— Говоришь, у тебя скоро экзамены? Ты уже решила, кем станешь, когда вырастешь? — спрашиваю я поддразнивающим тоном.

Вопрос — в самый раз для пятилетней, и Миле это не понравилось, она немного покраснела, и казалось, с трудом удержалась от того, чтобы показать мне язык.

— Да, представь себе, решила!

— И кем же?

— Я давно мечтаю стать врачом, — Мила слегка смущается, словно признается в чем-то очень важном, личном.

Почему-то я плохо представляю ее в роли врача, она такая мягкая, романтичная.

— А ты не боишься вида крови? — я стараюсь говорить серьезно.

— Ты прямо, как моя бабушка! — смеется девушка. — Она думает, я уйду из института, как только увижу первый труп! Нет, не боюсь.

Да, она и правда намного сильнее, чем кажется на первый взгляд.

— И чем тебя привлекает эта работа?

— Я хочу помогать людям, — Мила снова смущается.

Ну, теперь все понятно! Я видел доброту в ее глазах, в ее поступках. Узнавая ее все лучше, я люблю ее все больше, хоть это и кажется невозможным. Эта чистота, доброта, мягкость… Откуда она такая? Само совершенство, в обличии прекрасной чаровницы-сирены.

Я так устал бороться с собой… Я презирал себя за эти чувства, а должен был презирать за ту ненависть. На секунду я очистился от злости, эгоизма и гордыни, и просто восхитился ею, просто позволил себе любить ее.

Как жаль, что хватило меня ненадолго…

Глава 4. Ответное чувство

Мила, Мила, Мила… Дела требуют моего присутствия в Москве, но… да пропади они пропадом, эти дела! Это же просто хобби, спасибо родителям, в деньгах я никогда не нуждался.

Я купил годовой абонемент в фитнес-клуб — знаю, это глупо, но я не хочу больше встречаться с той девушкой, даже случайно. Она — живое напоминание о моей измене, если это можно так назвать.

Сегодня я не стал качаться, решил просто искупаться в бассейне. Проплывая на спине, я смотрел на свое отражение в глянцевой поверхности потолка.

Если уж я вспомнил о родителях… Я, как мне казалось, всегда искал девушку, максимально непохожую на мою мать. И вот, нашел. Неужели я действительно подпал под ее биополе случайно, и мы вовсе не совпали? Безумие.

При мысли о матери я снова почувствовал себя маленьким мальчиком. В последний раз мы виделись три года назад — случайно встретились в Каннах во время кинофестиваля. И я сразу же оттуда уехал.

Отношения у нас непростые, вы уже могли догадаться.

В детстве, она казалась мне богиней — спокойная, лучезарная, поражающая чувством собственного достоинства и холодной проницательностью. В нашем доме все и уважали ее, и любили, и боялись. Я не был исключением.

Отец тоже перед ней преклонялся, да у него и выбора не было, как я выяснил позже. Он знал, что она сделала с ним, мы даже говорили об этом.

— Почему же ты просто не уедешь? — недоумевал я.

— Куда я поеду? Она — все, что мне нужно, — отвечал отец.

Мой папа был добрым, рассудительным, чертовски хорошим человеком. Возможно, он согласился бы на эту роль, даже если бы на нем не было самого сильного заклятия.

— Но если ты знаешь, что она манипулирует тобой…

— Сынок, — улыбался папа, — такую любовь невозможно описать словами. Она существует помимо меня и ее. Это… нечто совершенное. Мне нет никакого дела… да, собственно, ни до чего.

И этим все сказано. Должно быть, так себя чувствуют души в раю — им ни до чего нет дела, и любовь — все, что им нужно.

В подростковом возрасте я устраивал скандал за скандалом, и мать какое-то время это терпела, а потом просто наложила на меня заклятие. Я стал ее рабом до самого восемнадцатилетия. И я был не против, точь-в-точь, как отец.

В каком-то смысле я могу ее понять… нет, не могу. В день совершеннолетия я получил доступ к своему траст фонду и уехал, разорвав эту порочную связь. И выяснил, что моя мать — холодная, бездушная стерва, годами полоскавшая мне мозги.

— Сынок, — как редко от нее можно было услышать ласковое слово! — я надеюсь, ты понимаешь, почему я так поступила. Родители несут ответственность за своих детей, и я знала, что в восемнадцать ты станешь самостоятельным и сможешь сам принимать решения.

— Я принял решение.

— Надеюсь, ты сможешь простить меня.

У меня тогда сжалось сердце — не представляете, как редко моя мать говорила такие вещи! А уж дождаться от нее извинений — это вообще что-то из ряда вон выходящее. Возможно, где-то там, глубоко в ее ледяной груди, бьется настоящее человеческое сердце. Просто ей сложно выражать свои чувства, тем более по отношению к заколдованным ею зомби. Но я так никогда не узнаю, так ли это.

— Ты всегда можешь вернуться домой. Я люблю тебя, — было слышно, что ей трудно говорить, но не от переполняющих ее эмоций, а просто у нее слова в горле застревают.

— Я тоже люблю тебя, мама.