Связанные звездами

Ник не разговаривал с Жюстин целых три дня, когда она обошла его на этом поприще, первой появившись на национальном телевидении в этом своем орфографическом конкурсе. Тем не менее на четвертый день он не смог удержаться и, преодолев обиду, стукнул Джаспера Беллами, обзывавшего Жюстин ботаничкой. После этого между старыми друзьями все вернулось на круги своя безо всяких усилий.

Но когда Жюстин было десять, а Нику вот-вот должно было исполниться одиннадцать, все изменилось. Марку Джордану предложили работу на другом конце страны, поэтому Джорданы все продали и уехали из города. Несмотря на то что все намеревались непременно поддерживать связь, Мэнди и Джо все реже звонили друг другу посреди ночи, а переписка свелась к обязательным рождественским открыткам с пляжем и Сантой в ярких плавках.

Однако полностью дружба между семьями не закончилась. Ведь были еще и длинные выходные на День Австралии, в январе того года, когда и Нику, и Жюстин должно было исполниться пятнадцать. Кармайклы отправились на запад, а Джорданы – на восток, чтобы встретиться посередине, в пекле прибрежного комплекса отдыха на юге Австралии. Несмотря на то что всю долгую дорогу в душной машине Жюстин только и делала, что представляла трогательную, как в фильмах, сцену воссоединения с лучшим другом детства, увидев его, она напряглась, как кошка, встретившая пса.

Ник, она это сразу заметила, больше не походил на слегка глуповатого мальчишку, он превратился в молодого человека, который был почти неприлично хорош собой – такого, от которых, Жюстин из собственного опыта знала, надо держаться подальше, чтобы не переживать унизительный отказ. Поэтому всю субботу и воскресенье она мрачно бродила везде, безостановочно слушая в плейере сборник “So Fresh”, который ей подарили на Рождество, и раздражая всех постоянным сидением в ванной комнате, где она могла погрустить в одиночестве, переодевая сережки и меняя тени на веках. Ник был также отчужден, то и дело отправляясь на долгие пробежки по пляжу или зависая у бассейна.

А затем воскресным вечером родители силком вытащили их обоих, надутых и недовольных, на пляж, в парк развлечений. Может, дело было в ностальгическом запахе корн-догов и сахарной ваты, но они внезапно снова стали детьми, которыми, по сути, и являлись. А может, покатушки в электрических автомобильчиках заставили их забыть о смущении. Как бы то ни было, в конце вечера они оказались вдвоем на пустынном пляже, где ритмы диско из парка развлечений качали песчаные волны.

На следующее утро Жюстин все еще была в постели, когда все семейство Джорданов зашло попрощаться. Сквозь тонкие, как картон, стены пляжного домика Жюстин слышала все, что происходит: как ее брат Осси вьется вокруг Джимми, как Пайпер ноет, что ее бросили, голоса Мэнди и Джо, словно скрипки, то взлетают вверх, то опускаются, а голоса Дрю и Марка вносят басовые ноты.

Она слышала и то, как ее мать сказала:

– Уверена, она вот-вот проснется, Ник, дорогой. Я знаю, что она захочет попрощаться.

Но даже когда Мэнди зашла в спальню и попыталась стащить дочь с верхней койки, та лишь глубже зарылась под одеяло. Она была слишком смущена, чтобы показаться людям на глаза. Ведь она была уверена, что вся ее семья, как и семья Ника, наверняка заметит ее распухшие от бесчисленных поцелуев губы и щеки, до красноты натертые легкой щетиной Ника. А хуже всего, ей казалось, что по ее лицу все смогут увидеть, какие чувства ее переполняют: новые, волнующие, приятные и пугающие, опьяняющие и странные. Похожие на взорвавшуюся пачку с разноцветным попкорном. И она не знала, удастся ли ей снова спрятать их внутри.

«Он, скорее всего, ничего не помнит», – вставил реплику ее мозг. Затем он повторил это еще раз, на случай, если сразу до нее не дошло.

Мозг: Он, скорее всего, ничего не помнит.

Жюстин: Может, помолчишь?

Мозг: С чего бы ему помнить? Это ты исписала бесчисленные страницы в своем дневнике, а он, наверное, вернулся домой и обо всем забыл.

Даже ведя мысленный диалог с собственным мозгом, Жюстин успевала поддерживать безупречно вежливую беседу.

– А как поживает твоя мама? – спросила она.

– Все так же, – ответил Ник. – По-моему, она даже не постарела.