Свиданье с Богом у огня. Разговоры о жизни, любви и самом важном

Официанты убирали пластмассовые стулья, сворачивали шатры, гремели какой-то посудой, таскали мешки в маленькие запыленные грузовички с откинутыми бортами, торопились, всем хотелось домой.

Сторож тоже не пришел в особенный восторг, обнаружив меня на вверенной ему территории. Он только собрался всех выпроводить, выпустить собак, хорошенько поужинать и завалиться спать, а тут я!..

В общем, не придумав ничего лучшего, я позвонила Женьке и сказала: спасай.

«Ну, конечно, – ответил он. – Выезжаю. Ты там как-нибудь потерпи, пересиди где-нибудь. Я скоро буду. Часа через два…»

Все же «загородный клуб», где я жила красивой жизнью, от нас совсем неблизко.

Я пристроилась на каких-то досках, сложенных возле лодочного сарая, и стала смотреть на воду. Вскоре официанты со своим хозяйством убрались с территории, и сторож выпустил большую лохматую собаку, издалека крикнув: «Она смирная!» Собака подбежала, понюхала мои кроссовки, попила из реки, потом несколько раз для порядка брехнула на буксир, тянувший по стремнине баржу, и унеслась по своим делам.

А я все сидела и начала подмерзать, и есть мне очень хотелось.

Потом пришел сторож, уселся рядом со мной и спросил, чего это я вместе со всеми не уехала. Я что-то ему соврала, не признаваться же, что меня забыли, но, по-моему, он догадался.

Некоторое время мы просто сидели, я косилась на него, потому что побаивалась, мало ли что! И все придвигала к себе рюкзачок и ощупывала, все ли там, в рюкзачке, в порядке! А потом сторож включил приемничек, который принес с собой.

Из приемничка негромко запел Максим Леонидов, и я как-то сразу приободрилась.

Песни Максима Леонидова – это что-то очень близкое, почти родное, сразу объединившее нас со сторожем. Ну не может быть совсем пропащим, или никчемным, или опасным человек, который любит слушать Леонидова!..

«Ему говорят, что окончен бой, – пел нам со сторожем приемник, и мы слушали, и река слушала, и лохматая собака прибежала, улеглась и тоже стала слушать, – и пора вести учет несбывшимся снам. Ему говорят, что пора домой, дома, по слухам, уже весна!»

Так мы сидели и слушали, и песен было много, нам хватило до самого приезда Женьки, который прибыл и стал колотить в ворота!

– Хотите? – спросил сторож, когда я полезла в нашу «Ниву» и, щелкнув крышкой, вынул кассету из приемничка. – Я себе еще запишу!..

Она до сих пор с нами, эта кассета, только уже теперь, конечно, не кассета, а диск. Мы давно перегнали все песни на диск и дописали новые, а некоторые, особенно любимые песни, записали еще и в телефоны – вот как технологии продвинулись!

С тех пор прошло не так чтоб уж очень много времени – лет восемь, наверное.

Все изменилось, жизнь изменилась, но одно из моих самых лучших воспоминаний, как я сидела на досках возле лодочного сарая, ждала Женьку, который должен был меня спасти, и слушала Максима Леонидова.

Без них обоих – нет, нет, без них троих! – Максима, Женьки и безымянного сторожа, я бы тогда совсем пропала.

И тут не так давно у Леонидова случился день рождения. Вообще говоря, день рождения у всех людей на свете случается каждый год, но есть особенные, именуемые юбилеями, хотя я не знаю ни одного человека, который любил бы свои юбилеи. Тем не менее их почему-то принято отмечать широко и с размахом.

Накануне юбилея я ему позвонила, Леонидову. Жизнь изменилась так, что я теперь могу взять и позвонить ему.

– Макс, – завопила я в телефон. – Как я счастлива, что ты родился! Я учу речь, чтоб как следует тебя поздравить!

– Устинова, – сказал он устало. – Знаю я твои поздравления. Тебя ведь не остановить, если ты речи начнешь произносить. Ты лучше просто приходи на концерт! Слушай и получай удовольствие, поняла?! И шут с ними, с проникновенными речами, особенно с твоими!

На тот концерт я не попала. Папа заболел, я металась, и никак мне было не вырваться, и я не слышала его, и речей никаких не произносила.

…Талант – такая редкая штука. Редкая и удивительная. И необъяснимая.

Талантливые мальчики, которых хочется слушать, открыв рот, если они поют, читать запоем, если они пишут, кланяться им в ноги, если они делают сложные хирургические операции, – это подарок судьбы.

Это и есть «мое свиданье с Богом у огня», как придумал тот же Макс Леонидов.

Честно, я не знаю, что имел в виду Достоевский, который утверждал почему-то, что «красота спасет мир». Не понимаю. Мне кажется, что мир спасет талант. И гармония, которую он вносит в окружающий мир, делая его чуть лучше, спокойней и понятней.

Ничего плохого не может случиться, покуда есть река, а над рекой туман, теплые доски возле лодочного сарая, большая кудлатая собака, торчком поставившая ухо, и диск с песнями Максима Леонидова!

Я знаю, он не любит речей, а над моими вообще всегда потешается, но тем не менее скажу такую речь: Макс, я люблю тебя.

Ну, просто, чтоб ты знал.

Поезд дальше не идет…