Свидание

В семье Корвин-Круковских, вспоминала впоследствии Софья Ковалевская, носителем «заразы» нестандартных мыслей был брат грозного генерала — Петр Васильевич, впервые открывший маленькой племяннице существование «неженской» науки — математики, разжегший жажду учения и самостоятельности. Путь к ним и для Софьи Ковалевской потребовал ухода из-под родительской опеки. Но подобного выхода могли достичь лишь сильные характеры, незаурядные личности. Это четко формулировал известный революционер-демократ, критик Д.И. Писарев в 1861 году: «…Чтобы победить в неравной борьбе, которая завяжется между молодой женщиной и обстановкой, необходимы или особо благоприятные обстоятельства или огромная сила характера».

Это суждение мы вправе отнести к авторам нашего сборника. Не благие обстоятельства сформировали их известность, а страстная целеустремленность, сила духа и воли, неотступная жизненная борьба за право творчества.

Сборник открывает повесть «Три доли» Марка Вовчка, писательницы, талантливо воплощавшей в своих творениях фольклорные традиции, извечные народные упования, силу и стойкость народного духа. Эти особенности дарования рано распознала и активно поддержала революционно-демократическая критика. Н.А. Добролюбов в развернутой рецензии на одну из первых книг М.А. Вилинской (Маркович) подчеркивал: «В рассказах Марка Вовчка мы видим желание и умение прислушиваться к этому еще отдаленному для нас, но сильному в самом себе гулу народной жизни»[4].

Н.Г. Чернышевский, читавший книги писательницы в ссылке, писал П.Л. Лаврову: «Я очень высоко ценю талант Марка Вовчка (Марии Александровны Маркович). Тот романист, о котором я говорил в предыдущем письме, что только он после Лермонтова и Гоголя писал рассказы, истинно заслуживающие моего уважения по своей художественности, — М.А. Маркович»[5].

«Три доли» — далеко не самая известная и признанная повесть. Она создана в период, когда Марко Вовчок шла ко все более объемным и масштабным полотнам от прославивших ее произведений малых форм. Историки литературы видят в этой эволюции движение от преимущественного лиризма к нарастанию эпичности. В подобном развитии эта повесть лежит как бы посередине. Здесь характерные приметы лиризма: рассказ от первого лица, перекличка с песенным фольклором. И одновременно повести присущ эпический размах: через судьбы нескольких людей нам открывается судьба народа.

Речь здесь об Украине — Малороссии, как именовалась эта часть страны. Повесть написана первоначально по-украински, затем воссоздана самим автором на русском языке.

Марию Александровну неоднократно призывали стать только украинской либо только русской писательницей. Но она неизменно отвечала, что общность двух народов столь тесна, социальные проблемы столь сходны, что ей одинаково важно быть услышанной и понятой и здесь, и там.

Повесть называется «Три доли», но речь в ней о жизни четверых, поскольку и рассказчик (вернее, рассказчица) — активно действующий персонаж. В основе сюжета — «кочующий» фольклорный мотив роковой любви. Любви единственной, непреодолимой, судьбоносной. Персонажи не прибегают к магическим средствам, излюбленным в фольклоре. Здесь нет приворотного зелья, колдовства, вмешательства потусторонних сил. И все же герои действуют так, словно над ними тяготеет рок, — столь велика неодолимость чувства. Чувство это вновь и вновь приводит удалого молодца Якова Чайченко к ногам прекрасной и коварной шинкарки, а по молодцу безответно сохнут три красавицы-подруги.

За спокойным изложением рассудительной рассказчицы все напряженней сгущается атмосфера неразрешимых по-доброму отношений. Словно по чьему-то зловещему предначертанию все события развертываются обратно тому, как этого бы хотелось главным участникам. Финал трагичен: молодца, заподозренного в убийстве из ревности, берут в кандалы, одна из девушек уходит в монастырь, вторая остается вековухой, а третья… Всем жертвуя безответной любви, она все же венчается с безразлично согласившимся на это молодцем, нянчит его детей, страдает…

Судьбы разрушены, личности, во многом разные, но равно гордые, страстные, верные, согнулись под гнетом несложившихся привязанностей, не дотянувшись, кажется, совсем немного до того, что зовется жизненной гармонией.

Нет светлой доли для народа — к такому выводу неизбежно приходил читатель первых публикаций повести. Нет ее из-за насильственной приниженности, отсутствия достойных вариантов выбора своей судьбы. Потому и довлеет над одной, второй, третьей жизнью фатальная предопределенность, что крайне трудноодолима власть косной традиции, семейного деспотизма, бытовой рутины.

Стихия народной речи, поэзия украинского фольклора, яркая обрядовость сельских празднеств, смесь религиозных верований с отзвуками древних легенд придают произведениям Марка Вовчка тот колорит, который в русском их исполнении имел до того лишь один великий аналог — гоголевское творчество.