Свидание под дождем

Нет, ну она не буквально и не натуралистично все это Тиму рассказывала, без ненужных подробностей, а скорее в просветительском ключе, с точки зрения медицины…

Но Тим ощущал себя тогда не в своей тарелке. К этому времени он уже все знал о физиологической стороне любви, вернее, слышал о ней. И уроки в школе на эту тему проводились, и с одноклассниками они обсуждали «горячие» темы, и телевизор, и прочие средства массовой информации добавляли материала для размышлений… Но Тим знал много больше о деторождении, чем обычный мальчишка-подросток. Тим был в курсе тех вещей, которые обычно обсуждают на женских форумах, посвященных бесплодию и ЭКО (экстракорпоральному оплодотворению).

Да, мать, отчаявшись родить ребенка естественным путем, решилась на ЭКО. Тим был теперь в курсе таких вещей, как уровень прогестерона, он знал, что такое фертильность, ХГЧ, слышал про так называемый «протокол», «желтое тело» и т. п. и т. д.

Собственно, это он сопровождал мать на процедуры, ходил по аптекам, носил матери передачи (когда та лежала в больницах)…

Тим знал об этой стороне женской жизни все. Никакого романтизма, никаких иллюзий у юноши не осталось.

Лет восемь мать потратила на борьбу с бесплодием, и все без толку. Муж ушел от нее, поскольку так и не смог расстаться с мечтой – получить своего, родного ребенка. С одной стороны – он имел на это полное право. Его мечта, его жизнь. С другой стороны – уход отчима больно ранил мать.

Она так мечтала стать счастливой…

Потом она еще пыталась встретить свою судьбу и чуть ли не с альфонсом-проходимцем каким-то сошлась, но, к счастью, проходимец нашел более крупную рыбу, то есть женщину…

А когда Тим уже после окончания вуза устроился на работу, мать заболела. И опять – по-женски. Как подозревал Тим, из-за всех этих прежних попыток забеременеть, из-за того количества гормонов и лекарств, которыми когда-то пичкали ее организм.

И опять мать ничего не скрывала от сына, обсуждала с ним результаты анализов, прогнозы, что лучше – полостная операция или лапароскопия.

Это длилось несколько долгих лет, состояние матери становилось то лучше, то хуже. Два года назад она окончательно слегла. И Тим ухаживал за ней, как за ребенком. Менял памперсы, кормил ее с ложечки, носил на руках в ванную. Пока он был на работе, за матерью присматривала сиделка. Этот один последний год жизни матери съел все сбережения Тима и все его силы, как физические, так и моральные.

Но год назад та, кто дала ему жизнь, угасла совсем.

Тим не знал, тихо радоваться ему или печалиться теперь. Вроде как мать отмучилась наконец-то (а так больно было наблюдать за ее страданиями), но, с другой стороны, как теперь жить Тиму, полностью опустошенному ее болезнью? Ради чего и ради кого?

И он решил жить для себя. Только для себя. Все для своего удобства. Стал копить деньги на ремонт квартиры (а раньше они, почти все, уходили на лечение матери). Повадился завтракать в кафе. Так здорово, что можно себя побаловать… Вкладывал много в машину, в уме уже прикидывал, на какое новое авто можно ее сменить потом. Полюбил ходить в магазины, охотно и много стал покупать себе одежду…

Наверное, он превратился в страшного эгоиста, думающего только о себе и заботящегося лишь о себе, но, с другой стороны, а что ему оставалось. Он всю жизнь посвятил заботе о другом человеке, о матери. Он никогда не являлся ребенком, с самого рождения его считали мужчиной, который ДОЛЖЕН женщине.

А он устал быть вечно должным, ему надоело.

Девушки обращали на него внимание, но Тим не умел поддерживать с ними долгие отношения. Так получилось, что он знал все о женском организме. О процессах, в нем происходящих. И это знание мешало ему. Глядя на девушку, он невольно вспоминал о таких вещах, как овуляция, эндометрий, про это чертово «желтое тело» опять вспоминал, о влиянии гормонов тоже постоянно думал…

Эти лишние знания не помогали, а мешали ему. Мешали расслабиться, мешали строить отношения. Ему хотелось думать о том легком, неуловимом, приятном – что и составляет прелесть общения с противоположным полом, а вместо этого – Тим начинал воображать себе, что будет потом. Как они вместе с этой девушкой начнут планировать хозяйство и детей. Словом, быт вперемешку с физиологией начинал мерещиться ему… И он прерывал всякие отношения с очередной пассией.

Ему когда-то объяснили сущность всех процессов в женском теле с медицинской точки зрения, но не научили, как быть легким и открытым в общении. Как это – уметь шутить и смеяться. Думать о девичьих губах и поцелуях, а не о влиянии гормонов на психику…

К своему возрасту – тридцати четырем годам – Тим так и не сумел стать счастливым. Он понимал, что во многом это из-за матери, из-за ее воспитания, из-за ее болезни – но как можно обвинять во всех своих неудачах родную мать? И, потом, Тим давным-давно стал взрослым, он уже сам нес ответственность за свою жизнь, и спихивать все проблемы на не слишком правильное воспитание просто смешно. И это – проявление инфантильности.