Свидание у алтаря

— Пожалуй, мне приятно это слышать.

— Пожалуй?

— Да, пожалуй. Я несколько смущена, — сказала она. — Вы ждете от меня осмотрительности и при этом, очевидно, желаете дать понять всему Лондону, что мы — любовники. Какую игру вы ведете?

— Никакой игры. Мне нужна помощь, и вы — единственная, кому я могу доверять.

— Потому что… — подсказала она.

— Потому что я девственник, миссис Петтиджон.

Сара застыла, не зная, не ослышалась ли она.

Однако он не смеялся и вел себя совсем не так, как если бы это был розыгрыш. Он был удивительно серьезен, и она поняла, что он говорит правду.

Она выпрямилась, положила руки на колени и просто сказала:

— Не беспокойтесь. Это временно.

Он вздрогнул на стуле, словно собираясь возразить.

— Но сейчас это так, — объявил он. — Вы думаете, я этого хочу? В моем возрасте?

— Тогда почему это так?

— Видите ли, принципы есть не только у вас. Я подумал, если моя жена должна быть девственницей, то будет справедливо, если я приду к алтарю в таком же состоянии… чистоты, если можно так выразиться.

— О, ваша светлость, вы романтик.

В ответ на ее замечание он смущенно нахмурился.

— Разумеется, я романтик. — Он пожал плечами и, смущаясь, продолжил: — Однако вам известна история моих поисков жены.

— Да.

— И теперь, если мои знакомые узнают…

Умолкнув, он продолжил свою речь жестом руки, и Сара с трудом удержалась от смеха.

Итак, Бейнтон — красивый, знатный, обладающий всеми качествами, необходимыми для прекрасной жизни, — и тревожится из-за подобных пустяков?

Сара не могла в это поверить. Она покачала головой.

— Тогда исправьте это, — предложила она. — Познайте жизнь, уйдите в загул.

— Я пытаюсь, — ответил он, снова садясь напротив нее. — Я хочу этого.

— Со мной?

Он сдвинул брови.

— Конечно. Поэтому я здесь.

— Нет.

— Что — нет? Вы имеете в виду, я не здесь? Но я здесь.

— Я не собираюсь вас развлекать.

— Вы не обдумали все как следует…

— О, я прекрасно все обдумала…

— …потому что иначе вы увидели бы в этом много преимуществ.

— Каких преимуществ? — Сара встала и окинула взглядом свою лачугу. — Да, дом — это было бы прекрасно. Не беспокоиться о деньгах — еще лучше. Но я уже это проходила, ваша светлость.

— У вас был покровитель?

— У моей матери. Так бывает, если женщина остается одна. Если она не становится швеей или гувернанткой, личной прислугой, нянькой или, самое ужасное, компаньонкой какой-нибудь своенравной старой леди, то у нее остается весьма небольшой выбор. Но я хочу от жизни чего-то большего. Не просто найти способ обеспечить себя — я хочу, чтобы моя жизнь имела значение.

Он посмотрел на нее так, словно она произнесла что-то на тарабарском языке.

— Но ваша жизнь и так имеет значение.

Сара снова села на стул напротив него и наклонилась вперед, стараясь донести до него смысл своих слов.

— У вас есть цели. Но они есть и у 

меня. Мои произведения — смысл моей жизни. Моя миссия или, если хотите, мое основание ходить с высоко поднятой головой и не жить за чужой счет.

— Я вас обидел, — смущенно ответил он.

— О да. Так и есть.

Его брови снова сдвинулись к переносице, желваки напряглись.

— Но вы не хотите благотворительности.

— Не хочу.

— Я ее не предлагаю.

Сара понимало, куда он клонит. Это изумляло ее и вместе с тем забавляло.

— Вы думаете, что если я стану вашей любовницей, то это даст вам возможность заботиться обо мне, а я смогу чувствовать себя полезной?

Он на мгновение задумался.

— Таково мое намерение.

— И вы не понимаете, почему бы мне не принять ваше предложение, не так ли? — продолжила она за него.

— Честно говоря, я изумлен. Мне кажется, это решит сразу несколько проблем.

— И вы могли бы сделать такое предложение знатной леди? Или женщине благовоспитанной?

Бейнтону показалось, что лучше ему быть поосторожнее. Он отвел глаза.

— Вы же знаете, это было бы неправильно.

— Поскольку?.. — продолжила она тоном строгой учительницы.

— Такое предложение могли бы счесть оскорблением.

Сара снова наклонилась вперед.

— Мой отец — лорд Твиндейл, покойный. Я родилась в результате внебрачной связи, ваша светлость, но я не вижу, каким образом это делает меня менее уважаемой, чем его дочери, урожденные леди Твиндейл.

— Думаю, вы знаете ответ на этот вопрос.

— Вы правы. Мне понадобилось много лет, чтобы это преодолеть. На самом деле мое чувство значимости основывается вовсе не на том, кто был мой отец. А на том, кем я сама себя считаю.

Гордые слова. И смелые. Она сидела, словно окруженная их ореолом.

Бейнтон их услышал. Возможно, он им не поверил, но все же на миг они поняли друг друга.

И она ожидала от него извинений. Она была готова к его бормотанию о том, что он не вполне понял ее ситуацию. Она даже ждала, что он попросит прощения, что было бы ей очень приятно. Скорее всего, он нечасто приносит кому-либо извинения.

Вместо этого Бейнтон молча сидел перед ней с непроницаемым выражением лица — и вдруг наклонился, взял ее за подбородок и, прежде чем она поняла его намерения, поцеловал ее.

Она растерялась.

Его рука на ее щеке была такой теплой. А его губы на ее губах — горячими.