Свидания по средам. Первый день отпуска

– Я, сдерживая свои обещания, была дома, мама ушла в отпуск, мы ждали с гастролей отца, чтобы всем вместе поехать на море. Аркадий позвонил неожиданно, я сразу сказала, что больше не приеду, родители категорически против этой самодеятельности, мы уезжаем отдыхать. Он стал убеждать, что мой приезд очень важен, сказал, чтобы не обращала внимания на прошлый разговор, он перестарался – это был эмоциональный порыв, теперь только деловые контакты. В общем, вернулся Юра Сандалов, и было бы неплохо с ним вдвоём порепетировать. Честно говоря, мне и самой хотелось посмотреть, что из этого получится. Я приехала, начали пробовать, Сандалов был в приподнятом настроении, но как-то не мог долго собраться, у меня тоже не получалось, раздражал исходивший от него запах, то ли жжёного сена, то ли резины. В конце концов всё понемногу начало приобретать контуры нужного варианта. Николай, специалист по освещению и одновременно звукорежиссёр, записал на магнитофон последнюю версию, и когда мы её прослушали, то поняли, что наши старания были ненапрасны. Аркадий снова стал уговаривать хотя бы летом принять участие в гастролях, но я сказала, что родители меня не отпустят, что через два дня приедет Альбина, и всё будет ещё лучше, потому что голос у неё посильней. То, что мы сделали, имеет неплохой рисунок, но не идеальный.

Дело уже близилось к вечеру, мы проголодались, Сандалов привёз очень хорошую копчёную рыбу, ребята сварили картошку на электроплите, в общем, снова образовалось застолье. Я немного выпила, видимо, от усталости и на голодный желудок, слегка захмелела. Все куда-то разбрелись, я села на диванчике и закурила. Аркадий стоял с Юрием у стола, и они что-то там делали. Я только услышала, как он сказал Сандалову: «Ладно, давай здесь!» Аркадий сел рядом, у него в руке было две папиросы. Он зажёг одну, и я сразу почувствовала знакомый запах жжёного сена. Он с каким-то свистом затянулся и, выпуская дым, предложил: «Хочешь снять усталость, я смотрю, ты от утомления носом клюёшь!» Я покачала головой, но всё же спросила: «А что это?» – «Травка, – спокойно ответил он, – тонизирующая курительная смесь, абсолютно безвредна, известна со времён древних инков». Сандалов тоже закурил и бродил по комнате, искал свою сумку. Аркадий продолжал втягивать своё зелье, и на его лице стало заметно какое-то умиротворение.

Вадим, внимательно слушавший завершающий этап её повествования, неожиданно с силой сжал ей руку и каким-то чужим голосом, спросил:

– И ты что, согласилась попробовать эту дрянь?

– Вадим, мне больно! – она вскрикнула и остановилась, взглянув на его лицо.

Наташа скорей почувствовала в темноте, чем увидела, что оно стало каким-то серым, холодным и тревожным. И вдруг едва слышно прошептала:

– Если хочешь, я не буду больше об этом говорить. Ты очень эмоционально реагируешь.

– Мне кажется, я реагирую нормально, – уже более спокойно произнёс Вадим. – Нет, пожалуйста, продолжай, я хочу всё услышать до конца!

Они снова пошли по тротуару, Наташа также прикасалась к его телу, но Вадим вдруг почувствовал, что его реакция на эти прикосновения стала иной, точнее – никакой, как будто внутри организма произошла блокировка всех желаний и страстей. Наташа, немного помолчав, грустно продолжила:

– Я не знаю, что со мной произошло, скорее всего, сыграло простое любопытство, но я решила попробовать. Сначала мне не понравился горький привкус, но через какое-то время он пропал, я почувствовала спокойствие и странное ко всему равнодушие. Я продолжала втягивать дым, и мне казалось, что голова стала заполняться этим дымом. Аркадий меня обнял и приблизил к себе, я этого не хотела, так мне подсказывало моё ещё не окончательно одурманенное сознание, но непонятная лень расслабила мышцы, и не было никаких сил избавиться от его руки. Веки как будто слипались, закрывая глаза, было такое состояние, что я засыпаю или теряю сознание, а сердце вдруг заколотилось так, что казалось, выскочит из груди. Последнее, что я запомнила, это расплывчатую фигуру Сандалова в проёме двери, когда он уходил. Меня вдруг стало распирать тошнотворное состояние, я вырвалась всё же из объятий Барканова, у меня началась рвота и отключилось сознание. Очнулась я в машине скорой помощи, мне давали кислород из кислородной подушки.

– А что потом было с тобой? Как скорая там оказалась? – спросил Вадим с повышенным возбуждением.

– В больнице я пролежала три дня, мне промыли желудок, делали уколы, в вену вливали какой-то раствор. Скорую вызвал музыкант из группы – Барабаш Лёня, он играет на гитаре. Собственно, это помещение для репетиций появилось благодаря Лёне. Его отец работает директором этой базы, ангар они не использовали, по просьбе сына и заинтересованных лиц всё там переоборудовали. Поспособствовал, я думаю, и Барканов-старший. Я все подробности, что там со мной, было, узнала от Славы и Кати, мама мне что-то сказала, со слов Аркадия.

Наташа посмотрела на часы, было одиннадцать тридцать, дорога к дому будет занимать ещё не более пятнадцати минут. Слегка вздохнув, она снова заговорила: