Свидетель

Если она думала, что визгом смутит, спугнет братцев, она сильно заблуждалась.

Они лениво поднялись и никуда не спеша вышли.

На её крик прибежала мама и следом появился Аарон.

— Что, черт побери, случилось? Почему крик ночью?

Тая не могла связно говорить, тем более в присутствии Аарона. Он, будучи взрослым, умным мужчиной, понял это и ушел, бросив:

— Разберись со своей дочерью, Сима.

Мама опустилась на кровать, и Тая тотчас бросилась к ней.

— Мама… мамочка…

— Дорогая…

Захлебываясь слезами, Тая рассказала, что сыновья Аарона были у неё в комнате. Более того — наблюдали.

— А один… Мама, он трогал себя…

Симона побледнела.

— Трогал? Где?

Тая указала на область паха.

Симона протяжно выдохнула. А потом взяла дочь за плечи и, глядя в заплаканные глаза, как можно тверже проговорила:

— Тая, моя малышка, запомни, что я тебе сейчас скажу. Запомни это хорошо. Никто к тебе не имеет права интимно прикасаться без твоего разрешения. Более того, изнасилование или принуждение к интимным ласкам карается смертью. И Аэрд, и Акран… — она споткнулась, сглотнула. — …они это знают. Знают хорошо. Поэтому тебя не тронут.

— Мама…

С её губ сорвался стон.

Симона жестче сжала плечи дочери.

— Запомни то, что я говорю. Ты уже большая, многое понимаешь и… видишь. Никто из этих ублюд… Никто из этих парней до тебя даже пальцем не дотронется, а если дотронется, мы обратимся в военные комиссариат. Даже во время каникул и отпусков, они живут по законам военных. Насилие своих граждан — одно из тягчайших преступлений. Карается по всей строгости закона. Ты меня услышала, Тая? Ты меня поняла, малышка?

— Мама, мне страшно… А если они завтра придут?

— Я поговорю с Аароном.

В ту ночь мама осталась с ней. Прилегла рядом, уложив уже повзрослевшую девушку к себе на плечо, как маленькую, и крепко обняла.

— Мама, спой мне.

У Симоны был чудесный голос, и она очень часто пела, укладывая Таю.

На этот раз она выбрала грустную, незамысловатую мелодию.

Тае удалось уснуть.

Только что толку…

Тая знала — они вернутся. Мама не зря оговорилась. Сыновья Аарона были ублюдками, воспитанными во вседозволенности. В тот отпуск они к ней больше не заходили.

Смотрели — да.

Постоянно.

Тая начала бояться засыпать. Запирала двери на ключ, забиралась на кровать и долго смотрела в темноту, прислушиваясь к малейшему шороху. Когда же сон морил её, и она проваливалась в сновидения, то выныривала с испугом, порой с криком, покрытая испариной.

Так в её жизнь пришли кошмары.

А она научилась спать чутко.

Очень.

Поэтому, когда дверь открылась, Тая мгновенно проснулась.

Странно. Она не помнила, что ей снилось. Передозировка адреналина? Страха? Или она толком и уснуть не успела?

Как бы ни радовал тот факт, что на сей раз обошлось без кошмаров, её ждала иная реальность.

А именно Дарен, входящий в комнату.

И из одежды на нем имелись лишь одни спортивные домашние штаны.

Глава 6

Тая уже видела его полуобнаженным. Тогда, три года назад. И она искренне восхищалась, любовалась его фигурой, его мощью.

Её Кистан был прекрасен.

Дарен же вызывал непонятные чувства, более схожие со страхом и надвигающейся болью.

Он сдержал слово. Дал ей передышку.

Сейчас она закончилась.

Из одежды на Тае по-прежнему был лишь халат, полотенце развязалось во время короткого сна и теперь покоилось на подушке. А халат и за одежду нельзя считать.

Дарен спокойно двинулся в сторону кровати, на которой она по-прежнему лежала.

Тая заставила себя не шевелиться.

Он обещал, что не будет её бить… Значит, всё обойдется. А секс… Потерпит. Лишь бы не рвал.

В горле образовался ком, и захотелось завыть в голос от безнадежности. От того, что память о том влюбленном молодом мужчине, что жила в ней всё это время, сейчас сотрется, исчезнет. И не останется у неё ничего светлого. Иногда Тае казалось, что, благодаря эти самым воспоминаниям, она отыскивала в себе силы двигаться и бороться дальше, не позволить себя сломать.

Что останется с ней после этой ночи…

С другой стороны — она должна Дарену. Должна столько, что не расплатится и за всю жизнь.

Поэтому…

Всё правильно.

Всё справедливо.

Тая хотела выдавить из себя улыбку, но, натолкнувшись на злой прищур, не смогла.

За то время, что они не виделись, Дарен не подобрел. Напротив, создавалось впечатление, что всё в нем кипит от ярости и негодования. Он двигался плавно, не спеша. Слишком расчетливо.

Под халатом на Тае были лишь трусики, лифчик она не стала надевать.

Дарен ничего не говорил.

Не говорила и она.

По опыту знала — когда мужчина к тебе приходит в спальню, лучше не раздражать его пустой болтовней.

Дарен подошёл к кровати и поставил одно колено на матрас, фактически полностью загородив собой свет и поглотив пространство вокруг. Тая снова почувствовала себя слабой и никчемной. Песчинкой в пустынном, холодном ночном океане.

Она говорила себе — что не всё так страшно… Главное — не накручивать. Не зажиматься. Не сопротивляться. Это Дарен, и он…

Всевышний.

Он-то как раз и может её порезать на куски, и в виду того, что маршал точно знал, кого и к кому отправляет, её смерть останется без внимания.